Норэ бросился к Его Величеству, осторожно проверяя биение сердца, притронулся к вене на шее. Вокруг столпились остальные военные.
– Король мертв, господа, вы со мной или позволите победить врагу?
Кирилл
Кир никогда не умел хорошо договариваться. Приходилось, да, но раньше от его коммуникационных способностей зависело не столь многое. Ну, выгнали бы сестрицу из универа, так в другой засунуть всегда можно. В рабочей деятельности острый язык тоже пригождался, но, на крайний случай, можно было обойтись. Жил же спокойно и работал его коллега-анестезиолог, ужасный идеалист и нонконформист каких мало.
Вот только баранам, тьфу ты, то есть баронам, до и без того не блещущего интеллектом земного начальства как до Луны пешком. Удручало, что по отдельности эти господа выглядели вполне вменяемыми людьми с проблесками интеллекта. Собравшись вместе, они становились сущим кошмаром.
От их вечного галдения болела голова, присутствие же титулованных нитрианцев в количестве превышающем одного человека вызывало изжогу. Вот он, бич любого руководителя – бесконечные обсуждения и совещания! Как обходятся без разведения бедлама остальные, Кирилл не представлял.
Барон Гнорк, к сожалению Кира, союзником оказался не вполне надежным. Обещанных людей он выделил, но это было курам на смех. Что Темному Властелину эта сотня, ей не закрыть ни одной дыры. О магах и говорить нечего. Да даже ученица Терлика знала и умела больше, чем предоставленный в его распоряжение горе-колдун.
Остальные приграничные бароны колебались. Кир ощущал их жажду власти, обуревавшую душу похоть и злобу. И страх.
Чумы, самого Кира, Дагмара с Абрахамом – бароны разумно опасались всего, и метались как ужи на сковородке. А болезнь тем временем распространялась.
Неудивительно, что Кира тянуло побыть в одиночестве. На безопасность врачу, если честно стало плевать – возможность избавиться от проблем хоть на несколько часов дороже. Но хоть какого-то подобия уединения не получалось: если от Легрия с вездесущим Илларием отделаться удавалось, то созданные им самим иллюзии находили его везде. Вот и сейчас, стоило свалить на уединенную полянку поблизости, как они тут как тут.
Прислонившись к дереву, Кирилл почти сразу ощутил чужое присутствие. Если от обычных разумных эманировало всем спектром отрицательных эмоции, то сотворенные смотрелись как некая пустота, отрицание в окружающем мире. Будто не излучали, а поглощали эмоции.
– Вы не настоящие, – полувопросительно-полуутвердительно заметил Кир, пристально рассматривая черное забрало. Не то, чтобы он рассчитывал на ответ… Хотя, почему бы наваждениям не разговаривать, это выйдет ничуть не сюрреалистичней того, что он сам каким-то неведомым образом оказался Темным Властелином.
– Возможно, – на грани слышимости проскрипел иллюзорный рыцарь Тьмы, – но рядом с тобой мы ощущаем себя живыми
– Мне жаль. Я не хотел, – нервно сцепил пальцы в замок Кирилл.
– Не стоит. Существовать всегда лучше, чем пребывать в небытие, – рыцарь со скрипом присел на корточки, запрокидывая голову так, чтобы узкие прорези на закрытом шлеме смотрели прямо на Кира.
– Возможно, но…
Спросить хотелось многое, вопросы, нужные и ненужные, вертелись на кончике языка. И одновременно с этим было невероятно мерзко.
– Вы не можете уйти, ведь так? – тускло уточнил он. Ужасно, наверное, зависеть от одного-единственного человека. Ощущаем себя живыми, надо же! Почему-то ему не хотелось, чтобы сотворенные им растаяли как обычные иллюзии после его смерти.
– Не можем. Не хотим, – согласился безымянный.
Уточнить "не могут" или "не хотят" Кир не решился.
К безумной беседе присоединились и другие порождения фантазии землянина. После того, как на поляну опустился черно-золотой дракон, Кириллу стало несколько неуютно.
– Как мне вас называть?
– Как хочешь, это не имеет значения, – решил фантом.
– А что имеет значение?
– Разве у всего должно быть какое-то значение? – выпустил струйки дума из ноздрей ящер. Говорящей рептилии Кир уже не удивился.
– Вы, двуногие, так любите искать везде смысл, – продолжил философствовать чешуйчатый, – вместо того, чтобы просто дышать и летать.
– Вдруг в нас просыпаются спящие инстинкты охотника и собирателя? – вспомнив о древних временах, предположил незадачливый создатель. Сам он смысл происходящего искать перестал давным-давно, ибо в абсурде не только смысла, но и логики не отыщешь. Как и в продолжающемся разговоре, впрочем.
Махнув на все рукой, Кир разлегся прямо на траве и уставился в безбрежное голубое небо. Если ты не способен ничего исправить, то плыви по течению, не порти себе нервы.
– Полетаем? – великодушно предложил дракон.
Кир рассмеялся и согласился.
Орона постепенно сходила с ума, люди впадали в отчаянье. Часть целителей, пользуясь ситуацией, поспешила покинуть охваченный паникой город.
– Не стоит осуждать моих коллег за то, что они испугались, – извиняющее улыбался Вилларий. Кир чувствовал его жгучий стыд и недовольство: сам целитель собирался оставаться до последнего.
– Я и не собирался. Думаю, их и без меня многие осуждают, – если подумать, то он сам вообще не имеет никакого морально права судить других, вспоминая о его прошлых подвигах, Кир должен молчать в тряпочку.
Землянин видел, что с каждым днем ситуация становится все хуже и хуже. Хоть как-то задержать распространение заразы удавалось с невероятными усилиями, а улучшить состояние заболевших и вовсе не выходило. Но врач, с удивлявшим его самого упрямством, продолжал посещать гниющий и беснующийся город.
Илларий, недовольный напрасным риском, молчал, но, Кир знал, что имперец каждый раз изрядно бесится. Вот только зачем он в таком случае набивается в сопровождающие, не разумел – ведь Кирилл на его присутствие не настаивал.
Под ноги внезапно бросилась всклоченная девица с каштановой косой до пояса. К груди она бережно прижимала кулек, завернутый в тряпки. С подступающей к горлу тошнотой, Кир понял, что неопрятный сверток – ребенок.
Илларий выдернул меч, собираясь избавится от нитрианки, но Кирилл его остановил. Девица тем временем шустро плюхнулась на колени, прямо в дорожную грязь.
– Все что угодно, умоляю, – подняла глаза девушка, – господин, прошу вас, спасите мою сестру!
Магия возвращаться не собиралась. Кир остановился, до крови закусив губу. Он ничем не мог помочь несчастной, но…
– У нее никого кроме меня нет, я обязана позаботиться о Лайни, прошу вас, – рыдала оронка, протягивая ребенка.
Кир понимал ее, он сам заботился о Леське и отдал бы жизнь, чтобы она была счастливой или хотя бы живой, что в настоящее момент более актуально. Но помочь он просто не мог.
– Я ничем не могу помочь, – откровенно сознался врач. Собственная беспомощность убивала, так больше не могло продолжаться.
У малышки оказались голубые глаза, ярко горевшие на покрытом язвами лице.
– Умоляю, – девушка подползла ближе, и врач инстинктивно отшатнулся. Илларий брезгливо сморщился, в глазах целителя стыла равнодушная жалость. Он уже привык.
А вот Кир никак не мог смириться с происходящим. От девушки "пахло" страхом, отчаяньем и, в глубине души, жгучей, разъедающей надеждой. Так, наверное, выглядит надежды смертельно больных или приговоренных в ночь перед казнью: вроде бы все решено, но, нет-нет, да и проскользнет. Это не было светлым чувством, такая яростная надежда назло скорее убивала. Врач понял, что не может поднять взгляд на девчонку. Почему-то стало невыносимо стыдно.