Иль закатил глаза, Бальдур укоризненно покачал головой: поставить в известность остальных соратников о своем местонахождении Повелитель не соизволил.
Но что столь важное и срочное произошло, что Вилент примчался лично, а не отправил вестника?
– Почему не магическим посланником? – Ильнара волновал этот же вопрос.
– Почему-то они не доходят. Скорее всего, магические помехи, – путано пояснил колдун.
Лиан удивился – вестники специально создавались, чтоб проходить через шаманские сети и колдовские бури.
– И что же заставило вас срочно сорваться?
– Не суть важно, – напустил туману Вилент, – это дело Повелителя.
– И вас оно не касается, – про себя закончил высказывание принц.
– Ух, ты, какие лапочки, – восхищенно уставилась на дивных Лесса. Спина проходящего мимо эльфа задеревенела – Керлиан злорадно ухмыльнулся: не им одним страдать от выходок сестрицы господина.
Но эпохальное знакомство случилось несколько позже, и принц, к своему сожалению, застал только самое завершение конфликта: тысячелетний эльфийский полководец и двадцатилетняя человеческая девица, стоя посреди лагеря, выясняли отношения.
Как шепотом поведал Дитрих, и не подумавший остановить выступление, эльф соизволил сказать что-то нелестное о повелителе в присутствии Лессы. Девчонка решила вступиться за честь братца, ну-ну.
Тем временем ссора набирала обороты.
– Вы забавные, – мерзко улыбнувшись Элльену в лицо, противно протянула девица, – сначала нападаете первыми, а потом еще себя жалеете: ах, мы, бедные-несчастные, обидели нас, таких белых и пушистых.
Эф-Ноэль взглянул на Лессу как на мерзкое насекомое, по недоразумению копошащееся под ногами и смеющее что-то пищать.
– Леска, успокойся, – аккуратно приобняв сестру хозяина за плечи, принялся втолковывать ей Вилент. Лиан впервые посочувствовал демонову палачу, взвалившему на свои печи непосильную ношу, ибо простых человеческих, равно как и иных, слов сия девица не разумела.
– Они меня бесят, – хлестнув косицей, возвестила девчонка.
Судя по виду эльфийского полководца, чувства были взаимны. Керлиан его понимал и где-то даже немного сочувствовал: Лессу не любили почти все с ней знакомые. Она умела вызывать отвращение с первой минуты знакомства: поразительное сочетание наглости, хамства, самоуверенности и поразительной глупости неизменно привлекали человеческие сердца.
Кирилл
От столицы веяло безнадежностью и ужасом.
Порой Кириллу становилось невыносимо стыдно, но он пытался успокоить некстати просыпавшуюся совесть, напоминая, что войну не начинал и вообще местами склонен к пацифизму. Совесть продолжала вопиять. После самоубеждений все больше хотелось напиться, но тут уже начинало в голос кричать чувство самосохранения. Что ж, все одно подходящей компании не было.
Еще ему постоянно казалось, что что-то не так. Окружающие, словно также чувствуя неправильность происходящего, стали дерганными и злыми. Пару раз Киру довелось стать случайным свидетелем межрасовых конфликтов, драки же по идеологическому принципу (свет vs тьма) стали почти постоянными, а офицеры не могли и не хотели повлиять на солдат.
"Не так" проявилось особенно ясно пару дней спустя, когда дежурная рота поймала пытавшегося убраться подальше от Олиры толстенького книгочея. Сей, по мнению Кира, оригинал оказался не единственным, и дальше олирцы стали покидать недружелюбный дом в массовом порядке, как крысы тонущий корабль. Чужая паника весьма озаботила: если люди бегут из осажденного города прямо в лапы врага, имеющего весьма жуткую репутацию, значит, то, что внутри, пугает их больше.
Ночи становились длиннее, однажды даже зарядил проливной дождь, размыв все землю в округе – Кир ходил грязный, вымокший и несчастный, напоминая самому себе собственного кота. Бегемот, как истинный представитель своего племени, воду ненавидел, да и к длительным осадкам относился неодобрительно, поэтому благоразумно прятался в палатке. Он сам бы с удовольствием последовал мудрому примеру, но не вышло. Утешало лишь то, что до окончания ультиматума осталось три дня. Авось, миэль Абрахам совершит невозможное и сам справится со своими проблемами.
Почему-то типично русское "авось, пронесет" в его исполнении никогда не действовало. Всегда, когда приходилось положиться на случай, везение подводило – и получалось намного хуже чем, если бы он сам решил все испортить.
– Легрий, – окликнул порученца Кир, – сколько уже беженцев мы успели выловить?
Возможно, среди сего человеческого стада затесались шпионы, но выяснять ни сил, ни желания не хватало. Честно говоря, порой и с постели встать получалось с большим трудом и неохотой.
В результате спешного покидания олирцами своего города было выявлено несколько потайных ходов, парочка непринципиальных и алчных командиров (преимущественно, из баронской гвардии) и просто дыры в осадной армии.
– Около тридцати человек, из них последние – семья городского архитектора, женщина и двое сыновей, – дисциплинированно доложил гоблин, поедая начальство глазами.
А ведь бегут не особо рисковые одиночки, а вполне почтенные семейства. И, конечно, все ужасно напуганы, как же без этого.
– Вы выясняли, чего так боятся олирцы? – его нынешние подчиненные не столь неинициативны, как самоназначенные "ближайшие сподвижники". И раз уж Илларий притаскивает ворох ненужных сведений, то уж полезную информацию сам бог велел.
– Говорят, в Олире завелись чудовища, – стыдливо признался Легрий, опуская глаза – в монстров он не верил и чужой трусости стыдился. А, возможно, ему и озвучивать, по его мнению, бред было неловко.
– Чудовища? – поразился Кир, – постой-ка, а ты уверен, что не чума?
Чудища – это что-то новенькое. Все теории пошли насмарку, вызывая искренне недоумение – Кирилл опять и снова не понимал, что вокруг него происходит. Не в первый раз и не в последний.
– Пожалуй, я сам с ними поговорю. И позови-ка мне Иллария и Гнорка, – консультация специалистов никогда не помешает. Вот связываться с бароном не хотелось, но Илларий, пусть и человек, все-таки в Нитриане никогда не жил. А участвуя в периодических набегах, специалистом по чужой культуре вряд ли станешь. Что так напугало жителей в мире, где мифологические персонажи – суровая реальность, в отличие от него, Кира, являющегося мрачной и жестокой легендой?
Мгновенно примчавшийся барон Гнорк издавал типичные для него страдальческие ахи-вздохи, заламывал руки и разводил всяческую суету. В трагичной судьбе многострадальной столицы оказались виноваты все, начиная от "злобного узурпатора" кончая живущими на краю Ойкумены зитрианцами, предпочитающими в клоки и дрязги Срединных земель вообще не влезать. И только сам нобиль не причем и весь в белом…
Илларий молчал, тихо злорадствуя – для него неприятности старых врагов пролились бальзамом на душу. И оба консультанта предлагали подождать, пока город не закипит окончательно и жители сами не откроют ворота (или не поубивают друг друга, господин – цинично вставил свои пять копеек Тарг). Ни один из перечисленных вариантов Кира не устраивал.
Власти Нитриана слушать его не будут, факт. Но чума! Черт возьми, должны же нитрианцы хоть что-то соображать и выставить карантинные заслоны! Или нет? С одной стороны, государство вполне цивилизованное, система управления иерархическая, значит, нижестоящие бюрократы обязаны оповестить о чрезвычайном вышестоящих. Скрывать чуму им также не выгодно, как трактирщику труп в подвале – все одно завоняет. С другой стороны, по вполне понятным причинам, информация могла просто не дойти. Не скидывая со счетов человеческий фактор, следует вспомнить о Киром же организованной сети помех и патрулях на дорогах. Да из Ороны не выйти – ворота замурованы, командир стражи честно пообещал никого не выпускать, да и оставленные имперцы в случае чего смогут помочь. Тем более, приграничные владетели, прекрасно осведомленные о заразе, решительно склонялись проявить благоразумие. Главное, чтобы ничего не пошло не так и чума не покинула очаг распространения.