– Давай не будем о политике, – с трудом предложил ученик Крига. Как бы ему ни хотелось узнать новости, портить возможно единственный такой момент в своей жизни не хотелось еще больше.
– Конечно, не будем, – согласилась Тлиха, – главное, отца до утра можно не ждать, так что у нас с тобой куча времени.
Ее поцелуи пахли полынью и медом, а волосы дымом костров. Гтын осознавал, что поступает подло по отношению к любимой, но никак не мог оторваться от чужих губ.
Утро они встретили в одной постели, и орк понял, что ни о чем не жалеет и никогда не пожалеет.
Никогда и ни за что.
Миэль Абрахам
У первосвященника Нитриана никогда еще не было так тяжело на сердце, но, ради справедливости, следовало сказать, что за всю его жизнь ему еще не приходилось принимать настолько тяжелого решения. Ибо у Абрахама не оставалось другого выхода, кроме, как впустить в свой город древнее Зло.
Жители столицы будто взбесились, все чаще начали раздаваться крики о проклятии, наиболее слабые духом вопияли о том, чтобы склониться перед противником. Миэль не осуждал обвинителей: оказаться запертым в городе с жуткими и неуловимыми тварями было воистину страшно.
А ночные чудовища и вовсе лютовали: теперь они вырезали за ночь целые кварталы. В городе всю ночь горели огни, а наиболее бедные улицы, чьи обитатели не могли оплатить зачарованных светильников, от заката до рассвета жгли костры. Стража сбивалась с ног, но патрулирование Олиры ничего не давало: столкнуться с убийцами бравым стражам не довелось ни разу. Не то чтобы вояки сильно рвались в бой, но и избегать неведомого они не собирались – почти у каждого оставалась семья, нуждавшаяся в защите. Но проклятые чудища будто знали, где стоит появляться…
Абрахам пытался молиться, но молитвы не достигали Высокого Престола, или, может, Данан был слишком занят, чтобы ответить верному слуге. Как никогда чувствовавший себя древним старцем жрец обрывал кощунственные мысли, но они возвращались снова и снова.
А его любимый город постепенно сходил с ума… Казалось, еще чуть-чуть, и Темному не придется ничего делать: испуганные люди сами откроют ему ворота.
Надо было срочно что-то решать… И тогда миэль принял такое решение, за которое его будут проклинать сотни лет.
Они с гномьим послом уже долгое время сидели напротив, играя в гляделки. Продолжать тягостный разговор не хотелось никому, но и отложить неотложное было не в их силах.
– Прости, что ты собираешься делать? – Рндал настойчиво теребил роскошную бороду, сам того не замечая.
– Мы всегда были союзниками, – издалека начал Абрахам, присев на краешек стула, – именно поэтому я считаю своим долгом предупредить тебя о своем решении заранее.
Священник понимал, что, скорее всего, приглашать посла гномов на "аудиенцию" следовало или раньше, или никогда. Но подставить старого приятеля оказалось выше его сил.
– Опомнись, – подгорный житель яростно раздувал ноздри, от удара крепким кулаком по столу задребезжали чашки из норнийского стекла, а роскошная зитрианская ваза чуть не свалилась на пол, – неужели ты надеешься на милосердие Темного?
Рндал булькающим смехом отметил собственную шутку.
– Разве у нас есть иной выход? – кротко осведомился у потолка Абрахам, чувствуя себя как никогда гадостно.
– Выход есть всегда, – отметая долгий и успешный труд на ниве дипломатии, непримиримо возразил гном. Что ж, его народ издревле имел к Властелину Тьмы свои счеты.
– Послушай, давай поговорим откровенно, – устало вздохнув, миэль налил себе воды смочить пересохшее горло, – еще чуть-чуть, и горожане пойдут на все, чтобы покинуть город. И их можно понять. Сейчас я еще способен хоть как-то проконтролировать ситуацию, возможно, выторговать кое-что в обмен на сдачу столицы. Но, в любом случае, я отвечаю за свою паству и мой долг не оставить их наедине со Злом большим и Злом малым.
– Да ты безумец, мой старый товарищ, – гном резко поднялся со стула, – думаешь, сможешь влиять на решения Темного?
– Я не знаю, что я могу, а что нет, – миэль остался сидеть, только сильнее сжал подлокотники, – но бросить народ свой во время бедствия или оставить его на растерзание неведомому – вот истинный грех.
Вода отдавала кислятиной, да и не запить водой такое. Немного поразмыслив, священник потянулся за старым вином, подаренным Дагмаром в честь его восшествия на престол. Забавно, как прелестница Судьба тасует человеческие нити – они с ныне покойным величеством хотели распить драгоценный напиток в честь рождения наследника. Вот только детей у Дагмара так и не случилось.
Налив себе полный бокал, верный слуга Данана вспомнил о собеседнике. Рндал отрицательно качнул головой – видимо, в горло ему ничего не лезло.
– В общем, мы откроем врата Олиры Господину Лжи, и будь что будет.
Жили же и в Темной империи. Миэлю довелось общаться с жителями бывшей вотчины Темного: люди как люди, немного чужие и странные, но не безумные и ополоумевшие от жестокости фанатики, как полагают многие экзальтированные юноши и манерные леди.
Нет, его такие рассуждения не оправдывают, его поступку вообще нет оправдания.
– Что ж, тогда я вынужден сказать от имени всего моего народа, что Подгорный престол разрывает все отношения с Нитрианом, – Рндал, судя по всему, считал точно так же. Выпрямившись, гном принял официальный вид, будто на приме.
Жаль, но поступок Рндала понятен и предсказуем. Да и, в общем, ничего иного и не ожидалось.
– Тебе лучше покинуть Олиру, как только станет возможным.
В конце концов, Абрахам имел представление о весьма качественной и неуловимой шпионской сети подгорных обитателей, а уж о гномьей контрабанде ему Михель все уши прожужжал.
– Уж как-нибудь постараюсь, – сухо отрезал Рндал.
Абрахам отсалютовал уходящему кубком.
– Только вот меняя в штормящем море лодку, задумайся, дорогой друг, что предательство никогда себя не оправдывало, – задержавшийся на пороге посол не смог удержаться от последнего напутственного слова.
Зал совета всех владетельных лиц Нитриана был заполнен меньше чем на одну восьмую. Огромное пространство освещали тысячи наполненных белым огнем шаров, со шпалер смотрели влажными глазами давно исчезнувшие во тьме веков единороги и другие легендарные создания. Колонны из серебристого мрамора, последнее творение великого скульптора, обвивал белый шиповник. Раньше здесь решались великие дела, входившие в историю. Абрахам боялся, что и сегодняшнее собрание станет достоянием потомков.
Собрав всех, имеющих хоть какой-то вес в столице, миэль рискнул объявить свой ответ на предъявленный ультиматум. То, что многие окажутся против – понятно, то, что его объявят безумцем и предателем – тоже не вызывало сомнений. Но только большинство владетельных нитрианцев было согласно обменять честь на целостность своей шкурки. Против воли, Абрахам почувствовал разочарование в соотечественниках. Впрочем, многих из тех, кто способен высказаться против, здесь просто не находилось.
Обвитые бархатом скамьи зияли провалами, а присутствующие четко поделились на группки, явно обозначающие политические пристрастия своих членов. Слева раскинулся на сидении герцог Элам, вялый и не выразительный мужчина среднего возраста, с союзниками. Оные господа всегда придерживались весьма невнятных позиций, предпочитая не влезать в конфликты и угождать сразу всем. Естественно, что ничего путного у них не выходило, но центристы, надо отдать им должное, старались.