Несколько грубых, сминающих движений, и на смену рукам приходят жадные, небережные губы, оставляющие некрасивые, горящие, как хозяйское клеймо, отметины. Вместе с прерывистым, как у зверя, терзающего добычу, дыханием Глеба, они отзывались мучительными, тянущими спазмами в низу живота покоренной женщины.
Развернув ее к стене, надавив на поясницу, Глеб заставил ее оттопырить попку и, слегка подразнив, резко вошел на всю длину. Женщина вскрикнула: боль и удовольствие переплелись тугим канатом, сладко вытягивающим все мысли. Она полностью отдалась этому мужчине, который яростно вбивался в нее, добавляя пронзительной остроты ощущениям болезненными шлепками по ягодицам. Иногда его рука соскальзывала в промежность, вызывая огненные вспышки блаженства.
Они не знали, сколько длилась эта феерия, потому что словно превратились в единый организм, горячий, содрогающийся, бешено движущийся к сладостному пику.
Последний толчок, и Глеб притянул еще крепче за бедра обмякшую, как безвольная кукла, женщину. Успокаивающе погладил по спине и подхватил на руки.
Бросив ее, как тюк, животом на широкую кровать, не дал возможности пошевелиться. Завалился рядом, закинув на нее согнутую ногу и прижавшись еще не успокоившимся, горячим членом к ее бедру.
Намотав на кулак волосы, несильно потянул, затем поиграл прядями и хрипло спросил:
— Вик, почему ты со мной? Я же груб, как неандерталец. От меня никогда не услышишь ласкового слова..
В ответ он услышал, тихий, как вздох, ответ обессиленной женщины:
— По-другому я не хочу.
Глава 7
Нильс, попрощавшись с девушкой, устроил сам себе разбор полетов, потому что допускать подобные промахи — это равносильно окончанию карьеры в большом спорте, то бишь большом трахе, и переходу на тренерскую. Очумелым дятлом в мозгу стучала мысль — когда же в этой хорошенькой головке сработала тревожная кнопка?
Все было искренне, она смеялась, он говорил комплименты искренне. Она тоже. Все по-настоящему. Весь арсенал средств использовал. Убойный взгляд. К взгляду прилагалась соблазняющая полуулыбка — комплименты — прикосновение — подарок — ресторан, который заставляет расслабиться и вкусная еда, которая автоматически записывает на подкорку «тот, с кем разделил ее, очень приятен». Плюс — обещание вознаграждения. И это все ни к чему не обязывает.
В задумчивости он начал грызть дужку любимых солнцезащитных Ray-Ban и едва не хлопнул себя по лбу от досады. Точно. Петух гамбургский! Распустил хвост и пошел по привычному шаблону соблазнять. Всплыла картинка. Он, как искусствовед гребаный, вещает:
«- Нэцке — это не просто миниатюрная скульптура. В прежние времена в Японии использовали их в виде брелков для прикрепления к кимоно ключей или кошельков — потому как карманов не было ж! Нэцке могут изображать и воина, и животное, и композицию. Главное требование — они должны быть приятными на ощупь и умещаться в ладони. Совсем как женская грудь». Какая на хрен грудь, когда девчонка краснеет с пол — оборота?!
Только раз ступил на скользкую почву, и похоже тут-то собака и порылась.
Ну что ж! Эта крепость стоит того, чтоб ее взять в осаду, и чем дальше, тем больше хочется просто взять…
*****
А Лина, только переступив порог квартиры, поняла, насколько она устала. День был просто сумасшедший, устроивший ей изматывающую карусель эмоций — плюс- минус — плюс — минус. Да и предыдущая бессонная ночь не могла не сказаться. Хотелось стечь по стеночке и свернуться клубочком, как кошка, тут же, у двери на коврике.
Поборов соблазн, она кое-как помылась, сонная, постирала блузку и, уже почти по приборам добравшись до кровати, провалилась в мягкую, затягивающую нереальность..
В блаженном небытии она не слышала ни громких разговоров соседок, ни возращения Маринки. Она спала сном безгрешного, нажевавшегося до отвала листьев, ленивца. Однако, как и днем, ее разбудил властный голос матери:
— Ничего у тебя не болит! Поднимайся, мы заплатили за занятия!
— Мамочка, у меня и правда, очень сильно болит живот! — боязливо захныкала она. Однако боль не отпускала, ей казалось, что по недоразумению она проглотила горсть толченых лезвий, которые теперь врезаются в кишки, скручивают и выворачивают их наизнанку. Неужели опять аппендицит? Но ведь его вырезали еще тогда! Лина обхватила двумя руками живот, не в силах проснуться, но все же боль победила сон. С затуманенной головой она села на кровати и поняла, что за беда к ней нагрянула. Расстройство желудка! Скрючившись, она побрела в туалет, молясь, чтоб его никто не занял. Очевидно, что непривычно сытная и сдобренная соусами и приправами еда в «Нияме», немного порадовав в ресторане, все ж решила не задерживаться в организме, привыкшем к овсянке, безвкусной ботве и прочей скучной и невредной пище. За исключением доширака — его желудок почему-то не отторгал.