А дальше? Дальше будет тоскливо.
Ведь тебе восемнадцать — время любви. С кем провести вечер, конечно, найдешь — на этот счет я за тебя спокоен. Ну а если говорить о большем? О той счастливой неожиданности, которую люди ищут годами?
Тут тебе придется туго. Как ты различишь в толпе свою Джульетту? Не по фасону же юбки. О чем ты с ней заговоришь? И, что куда сложней, о чем станешь говорить при следующих встречах?
Охотно верю — при случае ты не дашь ее в обиду. Но что ты станешь делать, если на нее, не дай бог, никто не нападет?
Словом, Витя, ты себе готовишь перспективу не из веселых. Плохо ты обращаешься с самим собой. Неуверен, что ты нуждаешься в советах. Но один совет все же рискну дать.
«Многому на свете приходится учиться — это ты, наверное, уже заметил. Учатся математике, учатся специальности, учатся футболу. Драться и то надо уметь.
Так вот, счастью тоже приходится учиться. И на это жалеть время и силы просто глупо.
Опыт человеческого счастья накапливался по крохам и передавался из поколения в поколение на языке искусства. Судя по всему, ты парень неглупый. Постарайся достучаться в эту дверь!
Ведь когда ты проходишь мимо Чайковского, ты наказываешь не Чайковского, а себя. Плюешь на великие картины — от этого страдают не Рембрандт и не Врубель. Не в том дело, чтобы ты квалифицированно восторгался Шекспиром или Пушкиным. Важно, чтобы они научили тебя понимать жизнь, понимать людей. И что не менее важно — понимать самого себя.
Кстати, это скорей всего решит и многие прочие твои проблемы. И не возникнет тоскливая потребность привязываться к робкому пареньку в ночной электричке…
ГДЕ ТВОЕ «ХОЧУ»!
Дорогой М.! Я прочитал в «Комсомолке» твою исповедь, и, должен сказать, она меня во многом убедила. В самом деле, чего хорошего, когда родители заботами и советами подавляют самостоятельность парня и в конце концов обрекают его на нелюбимую, неинтересную профессию.
Но в том же самом номере «Комсомолки» я прочел другой материал, «Шепот в тиши»: про дочку, сына и неудачного отца, однорукого учителя, который детей кормил, поил и одевал, но внутренним их миром не интересовался, на скрипке для них не играл и вообще держался с ними до такой степени нечутко, что однажды даже купил им мороженое не по пятнадцать копеек, как им хотелось, а по семь. Эта душевная рана не зажила у них до сих пор, хотя дети сами давно вошли в родительский возраст.
Надо сказать, их нравственные страдания были описаны тоже весьма убедительно.
И тут я заколебался.
Смотри сам. О твоей судьбе родители заботятся много — и это нехорошо. Об их судьбе отец хлопотал мало — и это тоже плохо. Вот я и подумал: а может, не в родителях дело?
Бог с ними, с обиженными детьми. В конце концов, теперь они выросли, легко могут подсчитать учительскую зарплату и разделить на четыре — именно столько ртов приходилось кормить учителю.
А тебе захотелось написать. Я фразу за фразой перечитал твое письмо и увидел уже не вопрос с ответом, а человека. Вот и пишу тебе — человеку, а не псевдониму при проблеме.
Ты пишешь: «Я окончил школу со средним баллом в аттестате 4,75, являлся участником районных и городских олимпиад по математике, физике, черчению. Получал за первое место в них иногда грамоты. Занимался спортом (у меня второй разряд по легкой атлетике), ходил целый год, когда учился в 10–м классе, на подготовительные курсы в институт. И все это зачем? Конечно, чтобы поступить в институт. Я просто зарабатывал сумму каких‑то очков. Чтоб обеспечить свое… будущее. Всем этим руководили родители, учителя, тренер, а я, как пластилин, подчинялся им. Мне было всегда безразлично все это, но я вынужден был подчиняться и выполнять волю старших. Мне говорили, что «делают из меня человека», мной гордились перед другими, приводили в пример, а мне было просто очень скучно! Я выдыхался в этом бесконечном беге в бесконечность. Мне интересно было работать с металлом, деревом, сочинять стихи, рассказы, рисовать, а меня заставляли делать то, что я не хотел делать».
Как ты думаешь, в каком возрасте человек начинает сам определять свою судьбу? Мне кажется, довольно рано. Лет в четырнадцать — наверняка. В этом возрасте мы уже прекрасно понимаем, что хорошо и что плохо, что пригодится в будущем, а что помешает.
Мы сами выбираем друзей. Выбираем круг интересов.
Конечно, мы продолжаем слушаться старших, но уже вполне сознательно, считая это правильным, полезным для себя.