А теперь разреши задать тебе один вопрос: как долго собираешься ты прожигать жизнь? Лет десять-пятнадцать? Дело плохо — ничего у тебя не получится.
Почему?
Это я постараюсь объяснить.
Несколько лет назад в газетной корреспонденции была приведена фраза девушки, очень торопившейся быть счастливой: «Сегодня семнадцать мне, а через год семнадцать будет другой».
Знаешь, Таня, существуют на свете такие скучные, а иногда нехорошие люди — картежники. Но у них есть одно очень меткое словцо: пятиминутка. Это когда идет карта. Везет — и все. Можешь играть рискованно, можешь нелепо — все равно выиграешь. Везет!
Так вот, семнадцать лет — твоя пятиминутка.
Сейчас ты можешь позволить себе очень многое. Скажешь глупость — сочтут наивностью. Грубость назовут гордостью. Оденешься безвкусно — решат, забавно. Даже неряшливость вызовет скорей не брезгливую гримасу, а добродушную усмешку.
Да что люди, даже беспристрастный закон сейчас к тебе снисходителен: целый ряд возрастных поблажек.
Пятиминутка! Хороший период в жизни — завидую…
Но у пятиминутки есть один существенный недостаток: длится она от силы пять минут. Это — в картах. В жизни, естественно, подольше — год, два.
Так что через год–два начнут с тебя спрашивать по–взрослому. Глупость назовут глупостью, грубость — грубостью, неряшливость — неряшливостью. Котенка, стянувшего колбасу, беззлобно щелкают по носу. Кота в аналогичном случае нещадно дерут. И беспристрастный закон спрашивает с восемнадцатилетних полной мерой.
Короче говоря, через каких‑нибудь пятнадцать–двадцать месяцев непобедимое обаяние первого года молодости перейдет к другим семнадцатилетним. А что останется у тебя? Что сможешь ты тогда противопоставить этим новым Таням — самоуверенным девочкам в еще более модных платьях, с еще более красивыми ногами?
Ну, восемнадцать, положим, возраст отнюдь не катастрофический. Но двадцать — это уже серьезно, разница с семнадцатилетними будет видна даже на глаз. А двадцать два, двадцать три, двадцать пять… И счет ведь не останавливается…
По–твоему, в зрелости человек только и делает, что оглядывается на пройденную жизнь: кто с удовлетворением, кто с горечью. Однако зрелость весьма продолжительный период жизни, длящийся минимум тридцать лет. А тридцать лет оглядываться — шея заболит. Поэтому и зрелые люди стремятся не столько оглядываться, сколько жить.
Вспомним чеховских героинь: у Аркадиной был взрослый сын, у Раневской взрослая дочь, а жили теми же страстями, что и в двадцать. Вспомни — или прочти — Стендаля, Бальзака, Мопассана. Тридцати-, сорока-, даже пятидесятилетние женщины хотят любить и быть любимыми — и многим это удается. Хотя, надо думать, не благодаря красоте, которая, как ни грустно, с возрастом убывает.
Но убывает красота, проявляется личность. Верней, не проявляется, а развивается: крупные люди становятся еще крупней, мелкие — еще мельче. А личность значит колоссально много — не только в работе, но и в любви.
Человек, горящий всю жизнь, способен, по твоей терминологии, «прожечь» не только молодость, но и старость…
Теперь, пожалуй, самое время поговорить о некрасивых девушках.
Ты наперед знаешь, что им в жизни предстоит с горечью оглядываться на унылое прошлое и из зависти осуждать счастливых красавиц.
Недооцениваешь, до чего же недооцениваешь своих некрасивых ровесниц! Ты считаешь, они будут годами стоять за твоей спиной и завидовать? Как бы не так! Они только кажутся тихими, а на самом деле энергичны и целеустремленны.
Пока ты гуляешь по паркам, используя каждый случай «пококетничать», пока с успехом демонстрируешь свои красивые ноги, пока «веселишься, целуешься, поешь», они тоже не теряют времени даром.
Они — думают.
Жизнь ставит перед твоими невзрачными сверстницами вопрос за вопросом.
Такие, например.
Неужели главное в человеке — лицо и ноги?
Разве привилегия «жить в свое удовольствие» дается лишь избранным, причем прямо в момент рождения, как во времена оно давался графский титул?
А если дается, то справедливо ли это?
А если несправедливо, то как с этим бороться?
Ответить на подобные вопросы очень и очень нелегко. Чтобы поглубже разобраться в предмете, приходится прочесть уйму книг, про любовь и про жизнь вообще. Некрасивые девушки вынуждены вдумываться в стихи: вдруг поможет чужой опыт?