Он все-таки положил руку Вилли на бедро, безошибочно накрывая пальцами то самое место. И потер горячую, гладкую кожу.
Вилли вздрогнул, посмотрел ему в глаза и сжал ноги, зажимая его пальцы. Но только он открыл рот, чтобы что-то сказать, как позади раздался вкрадчивый голос:
- Так-так… Готовите заговор?
- Тренируемся, - весело заявил Том, оборачиваясь. Вилли не спешил выпускать его руку, а Тому не хотелось вырываться. Да и к чему, Санни же ведь все видел. - Мы с Вилли решили, что после двух эпизодов франшизу надо закрывать. Вот, пробуемся в новую. Как думаешь, пройдем кастинг?
- Франшизу плохих, ругающихся между собой мальчиков? - Самми понял его слова по-своему. - Однозначно надо закрывать. Такими вы мне нравитесь гораздо больше.
- Ну все, готовь контракты, мы только за, - ответил за Тома Вилли. Как и сам Том, он явно решил не углубляться в тему неудачных свиданий. - Как спалось?
Сладко и уютно! Проснувшись, Том обнаружил себя и Вилли, по-прежнему играющих в обезьян, только лианой был Санни. И, по всей видимости, своей ролью он был абсолютно доволен. А уж член, бесцеремонно натягивающий белье, разве что не лопался от счастья.
- Замечательно, пока Маккензи не полез на Риттера и не вызвал у меня изжогу зависти, - Санни прислонился к пальме, возвышаясь над ними, и сложил руки на груди - ожог его, кажется, больше не беспокоил. - Но потом я увидел, как вы мило воркуете, и кислота мгновенно нейтрализовалась.
Ну вот, теперь и у Тома щеки заполыхали. Вилли так вообще был похож на печеного краба, и не только там, где кожу не защищала от солнца лайкра.
- Не знал, что простая беседа может оказывать такое целебное действие, - сказал Том. - Жаль, ожоги она не лечит.
- А если мы доворкуемся до того, что отселимся в отдельную палатку? - неожиданно спросил Вилли и посмотрел на Самми с вызовом. - У тебя случится несварение?
- Сразу инфаркт! - Ачестон схватился за сердце и широко улыбнулся, оголяя острые, как у вампира, клыки. - А если серьезно, мне будет чертовски обидно, так и знайте. Буду рыдать ночами и уйду в монастырь по возвращении.
- Тебя оттуда выгонят, - уверенно заявил Том. - Причем с позором.
Ему слабо верилось, что Вилли сможет ограничиться кем-то одним. Иначе вчера сделал бы так, что они с Санни вернулись бы позже Риттера и Маккензи. И точно не смотрел бы на Санни сейчас таким взглядом - словно Ачестон был самым вкусным мороженым на свете, а Вилли голодал целый год.
- Конечно, выгонят, - поддакнул Вилли. - Потому что мы потусуемся в палатке, а потом полезем к тебе через забор. Прямо в монастырь.
- Как можно?! - Санни очень достоверно ужаснулся. - Это святотатство! По крайней мере, я очень надеюсь, что то, что вы сделаете за забором, будет именно святотатством, - добавил уже с широкой улыбкой и подмигнул им. - Ладно, пойдемте есть. Нам ведь нужны силы для подвигов на ниве попрания моральных устоев.
- Чур попираем их все и сразу! - заявил Вилли и вскочил на ноги. - Пошли, я хочу уже попробовать те фрукты, с чего все вчера и началось.
- Они называются “салак”, - поделился Том почерпнутыми от Крайтона знаниями.
Вот теперь он по-настоящему проголодался, и мысль о завтраке была такой же заманчивой, как планы на вечер.
17. День 4. + Пейс Хиллерманн
“Ich bin im siebten Himmel*” - крутилось в голове. Пейс так и не привык думать полностью по-английски и нет-нет да переходил на родной немецкий.
_____________________________________________________
*Ich bin im siebten Himmel - я на седьмом небе
_____________________________________________________
Интересно, у Риттера похожие проблемы? Иногда Пейс слышал от него непонятную речь, но так и не удосужился выяснить, на каком языке тот ругался.
А может, тот, наоборот, делал это сознательно. Есть же такие люди, они разделяют свои ипостаси. И это не болезнь, если что.
У Пейса был такой ударник. Рамек Джордж Миккельсон. Джордж был мировым парнем, не способным даже предъявить отелю претензию за то, что горничная уперла у него блок сигарет. Рамек же сметал все на своем пути. Если бы та несчастная горничная посмела запустить руку в чемодан Рамека, она точно осталась бы без работы. Но при этом Джордж беспробудно пил и забывал партии, а Рамек играл гениально.
Вдруг "хороший" Йенс Риттер прилежно находит полезные вещи и в прошлом спасал мир от конца света, а "плохой" - ругается на неведомом языке и трахает уже наделавшего шуму в актерской среде Кайонэодха Маккензи.
А впрочем, кто сказал, что ругаться и трахаться - это плохо? А в случае с Маккензи так и вовсе уместно и то, и другое. Парень и бесил, и будоражил с одинаковой силой, что, несомненно, было причиной его молниеносно выросшей популярности. Будь Пейс помоложе, возможно, тоже не устоял бы перед этой ядерной смесью… И получили бы они еще один треугольник, но уже наоборот: два потерявших голову мужика против одного мальчишки.