Петя все в голове перебрал, но и хвалить-то его, вроде бы, было не за что. Ни хвалить, ни ругать. Ни ругать, ни хвалить. Но что-то все-таки было, иначе бы не вели.
— Давай-ка, — строго сказал Аким Макарыч, когда они уселись друг против друга, — рассказывай. — И снял очки.
Петя даже удивился.
— Про что рассказывать?…
— Ну, для начала расскажи про то, про что Варвара Петровна рассказывала.
— Сибирь — обширная часть территории нашей страны, — начал Петя. — Она занимает северную часть Азии. По своим природным особенностям она делится на две части: Западную от Урала до реки Енисей и Восточную…
— Хорошо, хорошо, — перебил его Аким Макарыч. — Ладно, допустим. Вот видишь, память у тебя не такая плохая. Ну, а как ты думаешь, Африка-то здесь при чем?
— Ни при чем здесь Африка. Не-ет, Аким Макарыч, Африка к Сибири не имеет никакого отношения…
— Думаешь, не имеет? А я вот полагаю, что Африка к твоему нахождению здесь имеет самое непосредственное отношение. Ну-ка, поразмышляй.
— Африка, Африка… — бормотал Петя. — Бананы и лимоны… Ах, Аким Макарыч, с какими неграми я на днях познакомился! Одного зовут Андерс, другого Мишель! Они на врачей учатся, один будет пятым врачом в своей республике, другой шестым!.. Я их в школу пригласил, они придут! Представляете, Аким Макарыч, ни одного врача в государстве! Это надо ж!..
Аким Макарыч барабанил пальцами по столу. И тут Петю будто током пронзило от жуткого воспоминания.
— Это надо ж!.. — повторил он. — Какой же сегодня день?…
— Вчера была среда, сегодня четверг.
— Вчера была среда, сегодня четверг, — бормотал Петя, — а до этого был вторник, среда, четверг, вторник, нет, вторник среда, четверг…
— Ну, хватит тебе бормотать, — сказал Аким Макарыч. — Назначал?
— Да! Назначал, назначал!.. — закивал Петя.
— На какой день?
— На среду, на шесть часов вечера…
Новое несчастье свалилось на Петю. Он сидел красный, взмокший, растерянный и ничего, ничего не говорил.
— Ну, и голова у тебя, — сказал Аким Макарыч. — Представляешь, вчера в полшестого приходят в школу два негра, один чуть не под потолок. Улыбаются, спрашивают: «Где Петя?» Я отвечаю: «Нет Пети!» А что я мог еще ответить? «Понимаете, нет! Пети нет и не будет». Они спрашивают: «Может быть, его ребята есть? Пионеры называются…» Я говорю: «Правильно, они называются пионеры, но их никого в школе нет». А их и правда нет! Один Аким Макарыч в школе. Ну, говорил я с неграми, кофейком угостил, но дело ж не в этом! Петя где? Пионеры где? А Петя, оказывается, все перепутал. Ай-яй-яй!..
«Неверный я, неверный, — думал Петя, уткнувшись взглядом в свои ботинки. — Как теперь жить?»
— Ведь вот как получается, — мягко говорил Аким Макарыч, явно сочувствуя Пете, один человек обманет другого, другой подведет третьего, третий — слегка одурачит четвертого, четвертый забудет про пятого, пятый не очень внимательно выслушает шестого, шестой…
— Шестой скажет седьмому «задрыга», а седьмой шестому — «головастик», — грустно добавил Петя.
— И ты думаешь, это все?… Не-ет, это не все. Самое зло только начинается. Если седьмой шестому сказал «головастика», то он и восьмому скажет что-нибудь, может, еще похлеще «головастика», а восьмой девятого еще и ударит, а девятый десятому, может, трах-тара-рах!: — не знаю что сделает!..
— А десятый одиннадцатого? — спросил Петя, уже не понимая, когда же это все кончится.
— А одиннадцатый — это будешь ты сам, вот, Петя! — воскликнул Аким Макарыч. — Потому что, если человек сделает недобро, то оно всегда к нему и возвращается, но в виде увеличенном, безобразном и ужасном!
Петя был совершенно убит и подавлен таким оборотом дела.
Аким Макарыч тоже сидел недовольный, с оттопыренной нижней губой, как будто только что видел пиявку.
Так они сидели довольно долго, размышляя каждый о своем. Наконец, Аким Макарыч встал и спросил:
— Петя, ты думаешь о жизни когда-нибудь? Что такое жизнь, какая она есть и что в ней самое главное?
Петя пожал плечами. Трудно сказать, думал он когда-нибудь о жизни или нет.
— А я вот думаю, — сказал Аким Макарыч. — Постоянно. И ты пойди подумай. Потому что тот, кто не думает о жизни, тот какой-то странный и подозрительный человек.
Второй Петя
Кто остался еще у него, кто ему верит?
«Мама, папа, Алиса, — мысленно перебирал Петя, — Аким Макарыч… Дальше: Мишель, Андерс… Никого».
Никого не оставалось, кого бы он не обманул или не подвел. Думать об этом было нестерпимо горько. Пете даже в иные минуты казалось, что вся его жизнь пошла теперь кувырком.