Невродов ждал его. Приемная была пуста, в кабинете, кроме самого Невродова, тоже никого не было. Значит, подготовился к разговору, позаботился о том, чтобы не было лишних свидетелей его встречи с начальником следственного отдела городской прокуратуры.
- Входи, - бросил Невродов, увидев заглянувшего в дверь Пафнутьева. Прокурор сидел за своим столом массивно и неприступно, на подходившего Пафнутьева смотрел с подозрительностью. - Привет, - сказал он, приподнявшись с кресла. - Садись, - проговорил Невродов сипловатым голосом, словно звукам было тяжело протискиваться сквозь узкую, сдавленную голосовую щель.
Пафнутьев охотно, в полупоклоне пожал тяжелую, мясистую руку Невродова, сел, придвинул стул ближе к столу, этим движением показывал, что готов говорить плотно, к делу приступить немедленно.
- Похолодало, - сказал Пафнутьев. - Зима идет.
- Придет, - значительно кивнул Невродов, продолжая неотрывно смотреть на Пафнутьева. Все-таки опасался он провокации, все-таки не исключал мысли об обмане, допускал, что хотят выманить его из окопа и подставить под снайперский выстрел его такую заметную, такую большую и беззащитную фигуру.
- Иду сейчас по улице - батюшки светы! Весь тротуар листьями усыпан. Всю зиму я ждал этого лета... А как пришло, как пронеслось - не заметил... И защемило, застонало что-то во мне...
- Молодость вспомнил? - улыбнулся, наконец, Невродов.
- Ага... За какой девушкой я убивался вот в такую же осень, за какой девушкой! - Пафнутьев обхватил лицо ладонями и горестно покачался из стороны в сторону.
- Плохих девушек не бывает, - серьезно сказал Невродов.
- А та была краше всех прочих! - не желал Пафнутьев расставаться со своими воспоминаниями.
- Увели?
- Нет. Сама ушла.
- Ну и дурак. Сам виноват.
- Конечно, Валерий Александрович, конечно.
- Жалеет?
- Она? Еще как!
- Вернуть не хочешь?
- Нет. Проехали. Видите ли, Валерий Александрович, как обстоят дела... Да, мне нравилась девушка в белом... Но теперь я люблю в голубом.
- Есенин, - кивнул Невродов.
- Может быть, - легкомысленно ответил Пафнутьев, не восторгаясь начитанностью прокурора, хотя и мог бы восхититься для пользы дела. Оба произносили пустые, незначащие слова, пытаясь по интонации, по взгляду, по выражению лица хоть что-то узнать о главном.
- Каждый может рассказать о себе нечто подобное. И всегда есть основания назвать потерпевшего дураком, - просипел Невродов, глядя в мокрое, покрытое ручейками дождя окно. - У меня к тебе, Павел Николаевич, один вопрос...
- Готов ответить немедленно.
- Не торопись... Я могу и подождать. Но ответить нужно обстоятельно. Или, скажем, доказательно.
- Слушаю!
- Сысцов, - проговорил Невродов, неотрывно глядя на Пафнутьева. Вопрос ясен?
- Вполне. Больше вопросов не будет?
- Нет.
- Это мне напоминает анекдот... Когда наш всенародно избранный президент уделался везде, где только мог, вызвал он из-под кремлевской стены Иосифа Виссарионыча. Отряхнули с вождя земельные комья, причесали, трубку дали выкурить и повели к президенту. Что делать? - спрашивает тот. Все очень просто, - отвечает вождь всех народов. - Прежде всего надо расстрелять депутатов, до единого. Партии разогнать, а их лидеров - на Колыму. И третье - выкрасить мавзолей в розовый цвет.
- Ха! - сказал Невродов. - А почему в розовый?
- Тот же вопрос задал и наш президент. А вождь всех народов усмехнулся в усы и отвечает... Я так и знал, говорит, что возражений по первым двум вопросам не будет.
- Надо же... Чего только люди не придумают...
- Все это - правда святая, - заверил Пафнутьев.
- Сысцов, - напомнил Невродов.
- Если скажу, что беру его на себя... Этого недостаточно?
- Разумеется. Я сам должен быть уверен.
- Есть документы, которые наверняка убедят Первого.
- Нет, - покачал головой Невродов. - Не пойдет. Его убеждать не надо, он и сам знает, кто такой Анцыферов. За что его и ценит. Понимаешь? Анцыферов в его команде. Все остальное просто не имеет значения. И он его не отдаст.
- Отдаст.
- Павел Николаевич... Это не разговор. Я сто раз скажу, что не отдаст, а ты мне в ответ двести раз скажешь, что отдаст... Ну и что? С места мы не сдвинемся.
Пафнутьев вынужден был признать правоту Невродова. Прокурор области безошибочно нащупал самое слабое звено во всех его построениях. Старый волк Невродов прекрасно знал систему взаимоотношений в верхних слоях городской власти и склонить его к отчаянным авантюрам, зыбким, ненадежным ходам было невозможно. Вся продуманная до мелочей операция Пафнутьева повисла на волоске. Осуществить ее один он не сможет, это невозможно. Сгорит при первых же шагах.
- Вот так, Павел Николаевич, - подвел итог Невродов. - Я рад, что мы с тобой поговорили, познакомились поближе... Возможно, в будущем нам еще представится возможность поговорить на эти щекотливые темы, но сейчас... Рановато.
- Такой возможности больше не будет.
- Почему?
- В вашем кресле будет сидеть другой человек, - Ну что ж... Чему быть, того не миновать.
- Или сейчас или никогда.
- Не вижу реальной возможности.
- Не надо, - Пафнутьев выставил вперед ладонь, как бы не подпуская к себе опасливость прокурора, но тут же смутился, поняв, что этот жест он перенял у Ичякиной. Та тоже в трудные минуты разговора выставляла вперед узкую ладошку и твердо говорила - "Не надо!". - Хорошо, - сказал Пафнутьев. - Тогда я перехожу на открытый текст.
- Давай.
- У вас есть верный человек? Один, только один?
- Найдется.
- Поступаем так... Вы даете мне этого человека. И мы с ним проводим операцию. Он - ваш представитель, он освящает мои действия светом высшей власти. В случае успеха - вы на коне. Вы все знаете, приняли своевременные меры, вы всегда держите руку на пульте. Или на пульсе, не знаю, как лучше. И докладываете на любом уровне об успешной борьбе с коррупцией в высших эшелонах.
- Дальше не надо. Я сам соображу, как вести себя в случае успеха. Тут много ума не надо, - просипел Невродов насмешливо. - Приступай, Павел Николаевич, ко второму варианту.