***
Вернувшись с обхода. Овсов прошел в свою загородку и тяжело опустился на кушетку. Потер лицо ладонями, словно снимая участливое выражение человека, от которого зависит чья-то жизнь. Старушки, которые по неосторожности сломали себе ноги, пьяные мастера, сунувшие руки в циркулярные пилы, смертельно избитые ребята, вздумавшие кому-то доказывать свое достоинство - все эти люди мало его волновали. С ними все было очевидно и его задача заключалась лишь в том, чтобы поставить на место вывернутые суставы, сшить разорванную кожу, наложить гипс, спрятать внутрь торчащие наружу кости. По-настоящему его беспокоил больной, лежавший в отдельной маленькой палате. Выжила, все-таки выжила та несуразная гора мяса и костей, которую однажды поздним летним вечером доставили ему с Никольского шоссе и он всю ночь провозился над этим существом. А теперь это существо, приняв вполне благообразный человеческий облик, каждое утро требовательно смотрело на него и встречало одним и тем же вопросом:
- Доктор, кто я?
- А Бог тебя знает, - Овсов присаживался на край кровати и принимался ощупывать, осматривать ноги, руки, суставы этого человека. - Сам-то не вспомнил?
- Если б вспомнил, не стал бы спрашивать.
- И я не стал бы дожидаться твоего вопроса, если б узнал, кто ты есть, или кем ты был в прошлой жизни.
Овсов подсел к письменному столу, придвинул телефон. Но набирать номер медлил, все еще колеблясь, все еще не уверенный в том, что этот звонок необходимо сделать. Неслышно вошла Валя - он узнавал ее по легкому шелесту простыни за спиной. Остановившись сзади, она положила ему на плечо руку, а он молча и благодарно потерся о нее небритой щекой.
- Как там наш? Не пристает?
- Пристает.
- Уже? - радостно удивился Овсов, подняв голову и встретившись с Валей взглядом.
- С вопросами пристает.
- Все его вопросы я знаю.
- Костыли сегодня попросил.
- Будут ему костыли. Все будет.
- Говорит, где-то я тебя уже видел...
- Понятно... Это он вспомнил о том, что он мужик. Тоже неплохо для начала, как ты думаешь?
- Наверно, - Валя передернула плечами. - Хочешь кому-то звонить?
- Да есть у меня один дружок... В прокуратуре работает.
- А ему-то зачем? Что-нибудь случилось? - легко вспрыгнув, Валя села на подоконник.
- Ты не забыла, что у нашего крестника в спине была хорошая ножевая дыра? Ведь его привезли не с простой автомобильной аварии... Это преступление.
- Ну и пусть возятся, Степан Петрович! Тебе-то что?
- Вот позвоню и пусть возятся, - в голосе Овсова прозвучало еле заметное раздражение.
- Я сказала что-то не то?
- Ты меня извини, конечно... Может, я из прошлых времен, а ты из нынешних... Может, где-то что-то У нас не стыкуется... Но, знаешь. Валя...
- Давай-давай! - она поощрительно рассмеялась. - Вываливай!
- Видишь ли, Валя, может быть, ты поступаешь правильно... Сужая свои обязанности... Не служебные, нет, здесь у тебя все в порядке. Начальство нареканий не имеет. Ты сужаешь обязанности человеческие. Ты не вмешиваешься в дела, которые впрямую тебя не касаются.
- Это плохо?
- А я вмешиваюсь.
- Это хорошо?
- Валя, не надо заводиться... Я не осуждаю тебя и не хвалюсь собой. Я просто объясняю разницу. И невмешательство может быть хорошим, и вмешательство может оказаться неуместным. Но как бы там ни было - я вмешиваюсь.
- И оказываешься в дураках!
- Полностью с тобой согласен, - улыбнулся Овсов, снимая напряжение. Но я согласен десять раз оказаться в дураках, чтобы в одиннадцатый вмешаться кстати и своевременно. И потом у меня есть козырь... Я не боюсь выглядеть дураком... Иногда мне это даже нравится.
- И такое бывает? - удивилась Валя.
- Видишь Ли, миллионеру не страшно появиться в обществе в драном свитере - это никого не введет в заблуждение. Так и я... Мне не страшно впасть в дурь. Меня простят.
- Ты меня осуждаешь, - проговорила Валя.
- Упаси Боже! - воскликнул Овсов и, поднявшись со стула, обнял девушку. - Я просто балдею от того, что ты не подлаживаешься, не стараешься выглядеть лучше, а ведешь себя так, как считаешь нужным. А то, как ты относишься ко мне... Вообще повергает меня в глупый восторг.
- Ну, спасибо, - Валя сделала попытку освободиться из его объятий.
- Валя, - проговорил Овсов и в его голосе при желании можно было услышать и укор, и призыв к благоразумию, и раскаяние, и объяснение в любви.
- Ладно, замнем для ясности, - сказала она несколько грубовато, но легко. И оба перевели дух - опасный порог в разговоре благополучно миновали. Уже выходя, отодвинув простынь в сторону, она обернулась. - Звони своему прокурору. Он тут нам такое устроит...
- Да ты в него влюбишься! - рассмеялся Овсов.
- Вот и я о том же, - несколько не в лад, но с вызовом ответила Валя. Дверь из ординаторской" хлопнула за ее спиной сильнее обычного. "Делай, что хочешь, дурак старый!" - так примерно понят этот хлопок Овсов, и был не слишком уж далек от истины.
- Как будет угодно, - пробормотал он и уже не колеблясь, набрал номер телефона. - Павел Николаевич? Рад приветствовать. Овсов.
- О! Овсов! - Пафнутьев, кажется, готов был" шумно радоваться каждому человеку, который появлялся перед ним, писал ему, звонил, или просто встречался на улице. - Что-то давно тебя не видно, не слышно? Все латаешь, штопаешь, долбишь, пилишь, а? Признавайся, Овсов! Кайся!
- Что делать, Паша... Что делать...
- Но сам-то - жив, здоров, бодр, влюблен?
- Местами, Паша.
- Какая-то в тебе безутешность, Овсов! Чует мое сердце - не зря позвонил, не по велению сердца, а?" Корысть какая-то в твоем звонке прослушивается, а?
- Заглянул бы как-нибудь, а, Паша?
- Загляну. Обязательно. При первом же удобном случае. Как говаривал какой-то наш вождь - пренепременно.
- Сегодня бы и заглянул.
- Есть о чем поговорить?
- Найдется.
- Ишь ты! Я начинаю волноваться, Овсов!
- И правильно. Зайди, Паша... Познакомлю тебя с одним человеком.
- Твой клиент?
- Можно и так сказать.
- Как звать-величать клиента? - спросил Пафнутьев напористо. Овсов даже представил, как тот придвинул к себе чистый лист бумаги и взял ручку.