- Обещал, - ответил Пафнутьев. - Сам сказал - сделаете все как надо, изымите все, что надо, звезда за мной. - и Пафнутьев набрал номер приемной генерала Колова, подождал, пока секретарша возьмет трубку. - Зоя? Привет! Пафнутьев тебя тревожит!
- Я тебе уже говорила, Пафнутьев, что ты меня никогда не тревожил. Опять за свое?
- Ладно, разберемся... Геннадий Борисович у себя? - Пафнутьев знал, что Колов уехал на дачу не менее двух часов назад. - Нет? Мы же договорились, что он будет ждать моего звонка... Ну, ладно, что же делать... Будь добра, передай ему, что звонил Пафнутьев. Скажи, что задание выполнено, что у меня все в порядке. Дело сделано. Добычу передам ему завтра.
- Скажу, почему не сказать... Он, кстати, сегодня действительно задержался, - невольно подыграла Пафнутьеву и Зоя. Везло, везло в этот вечер Павлу Николаевичу, авантюристу и правонарушителю.
- Все правильно, он ждал моего звонка, - подхватил Пафнутьев неожиданную подачу. - Скажи, что с него причитается. Он мне кое-что обещал.
- Обещанного три года ждут.
- Да нет, обещал пораньше... Ладно, Зоя... До скорой встречи, - и Пафнутьев поспешно положил трубку, опасаясь, что Зоя неосторожным словом разрушит его хитроумный план. Бросив взгляд в сторону Амона, Пафнутьев убедился, что тот действительно пришел в себя и слышал каждое его слово. Уходим, ребята. Уходим, а то генерал задаст мне трепки, если нас здесь застанут, - и Пафнутьев первым вышел в коридор. Он нес сумку с бумагами, Андрей поднял на плечо сейф, Худолей на ходу застегивал сумку с фотопрннадлежностями.
Дежурной на месте не было, не увидел Пафнутьев и невродовских ребят видимо, успокаивали женщину в служебной комнате. Только проходя мимо стойки Пафнутьев увидел одного из оперативников в глубоком кресле - тот сидел перед мелькающим экраном телевизора, на котором бесновались полуголые мужики, орали хриплыми голосами и дергались так, будто трахали какую-то живность. Бросив взгляд на Пафнутьева, человек в кресле еле заметно кивнул и снова повернулся к телевизору.
С лифтом повезло - он подошел через минуту, распахнул железные створки и без помех доставил разбойную компанию в вестибюль. Омоновский пост и на этот раз не обратил на них внимания и только тогда Пафнутьев догадался Невродов помог. Пробежав под дождем к машине, они погрузили в нее всю свою добычу и, не теряя больше ни секунды, отъехали.
- Сколько мы потратили времени? - спросил Пафнутьев.
- Двадцать семь минут, - ответил Андрей.
- Неплохой показатель, - заметил Худолей. - Если не считать понесенных жертв. Но при победе не принято считать жертвы, - добавил он бесконечно печальным голосом.
- Куда едем? - спросил Андрей.
- Да вот забросим нашу жертву домой... Пусть его там молоком отпаивают.
- Ни фига, ребята! - с неожиданным напором произнес эксперт. - Молоком не отделаетесь? Моей жизни грозила опасность, а вы мне молоко?! Мы так не договаривались!
- Успокойся, - проворчал Пафнутьев. - Береги силы. Очень много слов произносишь. Так и быть, заедем куда-нибудь по дороге, возьмем пару бутылок...
- На каждого! - успел вставить Худолей.
- Андрей не пьет.
- А я его и не имел в виду, - сказал Худолей, вскидывая голову на спинку сидения - силы у него все-таки были на исходе.
- Надо было бы все-таки взять этого Амона.
- По правилам - да. Но тогда вылезла бы вся незаконность кашей операции.
- Так наш налет незаконный? - встрепенулся Худолей. - Ты же говорил, что у тебя есть ордер на обыск?
- Говорил.
- Значит, врал?
- Да есть ордер, есть... Но я не могу его нигде предъявить. Ордер внутреннего потребления.
- Это как? - продолжал допытываться Худолей.
- Ну... Например, внутри этой машины, - усмехнулся Пафнутьев. - Тебе я могу предъявить этот ордер, Андрею, сам могу на него полюбоваться...
- Он что, ненастоящий? Поддельный? Фальшивый?
- Заткнись. - устало проговорил Пафнутьев. - Если замолчишь, возьмем три бутылки.
- На каждого, - уточнил Худолей и снова потерял сознание.
И наступил час, когда Андрей ясно понял, что хочет видеть Вику. Он набрал ее номер, но никто не ответил. Через полчаса снова позвонил и снова в ответ раздались лишь долгие протяжные гудки. Их размеренность и безответность создавали ощущение несчастья. Может быть, у кого-то другого они создали бы другое настроение, более радостное, но жизнь в последнее время приучила Андрея ждать беды. Это состояние было тягостным, но он привык к нему, как к чему-то естественному. Так люди привыкают к бедности, к зависимости, привыкают к затяжной болезни - и избавиться от нее не удается, и не добивает до конца.
Андрей прошелся по квартире, постоял у окна, вернулся к телефону - в квартире Вики никто не поднимал трубку.
- Что-нибудь случилось? - спросила мать, заметив его нервозность, которая проявлялась довольно, - своеобразно - движения Андрея делались замедленными, в них появлялась тягучесть, ленца.
- Не должно, - ответил он невпопад. Он опасался произносить что-то определенное, отвергающее или утверждающее. Мягкая манера поведения, замедленность в движениях вызывали невнятность и неопределенность в словах. Он ни на чем не настаивал, ничего не отрицал, ограничиваясь незначащими словами, которые можно было истолковать как угодно.
- Что-то эта девушка... Вика ее зовут? Перестала звонить... Вы не поссорились?
- Мало ли, - ответил Андрей, и непонятно было, относились эти слова к нему самому, к Вике ли, или к каким-то неведомым обстоятельствам.
Тревога в душе Андрея росла и он снова позвонил. Телефон молчал. Набрал прямой номер Пафнутьева - тоже никакого ответа. Тогда, не колеблясь больше, прошел в прихожую, нащупал в полумраке куртку, наощупь взял с крючка шлем, перчатки. Все это он проделал не торопясь, но в медлительности таилась неотвратимость. Он представлял собой запущенный механизм, остановить который уже невозможно. Андрей понимал, что поспешность даст выигрыш в минуту-вторую, но она же грозила и неприятностью куда большей что-то забыть, упустить, не предусмотреть. Андрей остановился, подумал, не взять ли какое оружие... Но нет, ничего не взял, решил, что так будет лучше. Без оружия он неуязвимее. Только он сам, его руки, ноги, его мотоцикл и решимость.
- Далеко, Андрюша? - спросила мать, остановившись в дверях. Она тоже усвоила манеру общения с сыном, которая сводилась к таким вот коротким вопросам, коротким ответам.