- Нам бы давно с вами встретиться в такой вот обстановке, - проговорил Сысцов, наливая вино в стакан. - Но что делать... Жизнь распорядилась иначе.
- Уже распорядилась? - спросил Пафнутьев.
- Да. Уже.
- Но жизнь вообще, как я заметил... - начал было Пафнутьев, но Сысцов прервал его, подняв ладонь.
- Остановитесь, Павел Николаевич... Я пригласил вас, чтобы поделиться собственными наблюдениями, а не услышать что-то от вас. Вам я дам слово чуть позже, - Сысцов улыбнулся невольно сорвавшейся фразе, которая была бы уместна в другой, более торжественной обстановке. - Вам нравится ваша работа?
- Да как сказать, Иван Иванович, - Пафнутьев настойчиво не желал отказываться от легкого тона в общении, смотрел по сторонам, щурился на низкое осеннее солнце, рассматривал листья на просвет, беспричинно улыбался, наслаждаясь осенью и обществом уважаемого человека. И знал, негодник, прекрасно видел, что его беззаботность раздражает Сысцова, что тот готов оборвать его беззаботность жестко и резко.
- Кстати, как вы относитесь к вину? - спросил Сысцов.
- Лучше бы водочки, Иван Иванович. Водочка, она того... Как бы это сказать поприличнее...
- Как будет угодно, - оборвал его Сысцов и опять сделал знак рукой. И опять легко сбежала по ступенькам красивая, веселая девушка. На этот раз в ее руках был небольшой подносик. Когда она поставила его на стол, Пафнутьев застонал от предвкушения - рядом с пузатеньким графинчиком стояла тарелочка с нарезанной холодной свининой и с горкой хрена. Тут же были положены несколько кусочков черного хлеба с тмином.
- Боже! - не удержавшись, воскликнул Пафнутьев. - Как это прекрасно! Как прекрасна жизнь!
Девушка бросила на Пафнутьева благодарный взгляд, но тут же снова повернулась к Сысцову.
- Спасибо, - сказал тот и девушка тут же убежала, помахивая пустым уже подносом и подпрыгивая в шуршащих листьях.
Пафнутьев осторожно взял графинчик, открыл его и налил себе щедрую дозу в хрустальный стаканчик. До того как выпить, он жадно втянул воздух над стаканчиком и от нестерпимого наслаждения закрыл глаза.
- Плохо пахнет? - спросил Сысцов и Пафнутьев сразу понял, что слова эти были далеко не дружескими.
- Восхитительно пахнет! - заверил его счастливый Пафнутьев. - Этот день, Иван Иванович, я запомню на всю оставшуюся жизнь!
- Это будет нетрудно, - сказал Сысцов, прикрыв глаза стаканом вина. У вас, надеюсь, хорошая память? - Сысцов попытался исправить допущенную оплошность - слова его прозвучали если и не откровенной угрозой, то чем-то очень к ней близким.
- Не жалуюсь, - ответил Пафнутьев. И эти его слова тоже отличались по тону от всего, что он сказал здесь до этого момента. Сдержанные слова, строгие. Можно их назвать и осаживающими. Осторожней выражайтесь. Иван Иванович, как бы сказал он.
Сысцов кивнул. Он все понял.
- Вы мне не ответили... Работа вам нравится? - спросил он у Пафнутьева.
- Суетно, - не задумываясь, ответил тот. - А вообще ничего. Но это смотря как посмотреть...
- Хотите поменять? - перебил Сысцов бестолковую болтовню Пафнутьева.
- Пока не присмотрел ничего получше.
- Но для других присматриваете?
- Для других? - удивился Пафнутьев.
- Ну, как же... Анцыферову вы присмотрели местечко лет на десять, наверно... Устроили мужика.
- О нем вы все знаете, Иван Иванович, - сказал Пафнутьев, осторожно подбирая слова. - Мне нечего добавить.
- Где Колов?
- Сегодня пятница... На работе, наверно.., если, конечно...
- Не валяйте дурака! - резко перебил Сысцов. - Колов пропал. И вы это прекрасно знаете. Он пропал через день или два после вашего налета на "Интурист".
- Налета? - удивился Пафнутьев настолько, что даже свинину с хреном не донес до рта.
- Где Колов?!
- Понятия не имею, - Пафнутьев прижал руки к груди, точь-в-точь как Это делал Худолей, выпрашивая у него водку.
- И не догадываетесь? - прищурился Сысцов.
- Может в Америку удрал? - спросил Пафнутьев, сунув, наконец, приготовленную закуску в рот. - Прекрасный хрен... Сами сажали?
- Вы обманули меня, Павел Николаевич, - Сысцов откинулся в кресле и в упор посмотрел на гостя.
- Я?! Вас?! Обманул?!
- Успокойтесь. Не надо так красиво... Вы не на сцене, вас никто не снимает на пленку, аплодисментов тоже не будет... Малый театр вам не грозит. Вы обманули меня в том, что вина Анцыферова, как выяснилось, не столь велика, как вы это представили.
- Вы же сами сказали - пусть решит суд.
- Павел Николаевич... Мы же вдвоем... Не надо так красиво. Будем называть вещи своими именами. Именно для того, чтобы называть вещи своими именами, требуется больше всего и мужества, и самоотверженности, и таланта... Вы со мной согласны, Павел Николаевич?
- Конечно! - воскликнул Пафнутьев с таким подъемом, что Сысцов поморщился.
- Кончайте валять дурака. Противно.
- Виноват!
- Документы, которые вы мне подсунули, вы нашли не у Анцыферова. Вы их нашли у Голдобова. Это меня не столько озадачило, сколько обрадовало. Я понял, что все происшедшее с Голдобовым - правильно, справедливо. Все так и должно было закончиться. Но с Анцыферовым... Напрасно вы это сделали.
- Я ничего не предпринимал в одиночку!
- Помолчите, Павел Николаевич... - Сысцов налил в стакан красного вина, сделал несколько небольших глотков. - Анцыферов нашел возможность связаться со мной. И убедил, что с ним поступили несправедливо... Я поверил. Конечно, ему там несладко...
- Любой опыт - полезный опыт! - успел вставить Пафнутьев.
- Не думаю, что он задержится там надолго, - Сысцов не пожелал услышать последних слов Пафнутьева. - С ним все ясно.
- И он снова займет свой кабинет?
- Не сразу... Но займет. Если не подвернется чего-нибудь повыше. Скорее всего, подвернется... Но Колов! Меня интересует генерал Колов! Я не знаю, где он, что с ним... У меня нет оснований подозревать вас, Павел Николаевич, в его исчезновении... Но опыт, о котором вы только что говорили... Опыт подсказывает мне, что и здесь без вас не обошлось.