Не зря Байрамов, шел медленно, не зря издали развел руки в стороны, улыбаясь широко и радушно - не выдержал Сысцов, сказалось все-таки пролетарское происхождение. Поднялся и сделал несколько шагов навстречу, тоже протянул руки вперед, вроде бы в нетерпении обнять дорогого гостя. Не обратил внимания, простая душа, как в машине, за приспущенным стеклом хищно и коварно сверкнул фиолетовым глазом объектив фотоаппарата. И когда обнялись, как старые друзья, Глава администрации и международный пройдоха, опять сверкнул объектив, опять в машине раздался чуть слышный щелчок надежного фотоаппарата.
- Счастлив видеть тебя в добром здравии! - проговорил Байрамов. Прекрасно выглядишь, дорогой!
- Спасибо, Маратик, - по-отечески поблагодарил Сысцов, торопясь вырваться из объятий человека более молодого, более сильного, четко знающего, чего хочет от этой встречи.
- Прекрасная погода, Иван Иванович! А?
- Неплохая, - сознательно пригасил Сысцов восторги Байрамова. Садись, - он кивнул в сторону второго плетеного кресла. И отметил про себя, что девушка все успела сделать вовремя - на столике уже стояли два свежих стакана, несколько яблок в плетеной корзинке и тонко нарезанные в блюдечке ломтики балыка.
- Какой стол! - восхитился Байрамов. - Какой стол! Я обязательно должен вручить эти розы хозяйке!
- Вручишь, - невозмутимо проговорил Сысцов. - Я передам твои розы и скажу, что от тебя. Положи их пока у дерева, - и этим Сысцов дал понять Байрамову, кто здесь хозяин. - А что касается стола... Я знаю, какие столы тебе нравятся, - Сысцов тяжело опустился в кресло, на плед, еще не успевший остыть.
- Вынужден не согласиться, - Байрамов склонил голову, как бы прося извинить за непочтительность, - но стол хорош, когда отвечает своему назначению. Ведь для красивой девушки мы не накрываем роскошный стол, для нее более подходит стол небольшой, но изысканный. А налоговому инспектору стол подавай не большой, и не изысканный, ему нужен стол дорогой. И чтобы большая часть выпивок и закусок не выставлялась на столе, она должна быть упакована в коробки.
- Ты - мудрый человек, Марат, - проговорил Сысцов, озадаченный откровениями Байрамова. - Ты не по годам мудрый.
- Я, с твоего позволения, закончу, - тонко улыбнулся Байрамов, и Сысцов не мог не подумать - вот так тысячелетиями улыбались своим владыкам восточные царедворцы. Обманывая царей, льстя им и предавая их. - Этот стол... Ведь нам не нужен другой, и другой не может быть уместнее. Для двух настоящих мужчин красное вино и мясо... Что может быть лучше? Для этой осени, для солнца и желтых листьев - прекрасные яблоки! Что может быть лучше, дорогой Иван Иванович?
- Ладно, убедил, - Сысцов опустил голову, словно утомленный безудержной лестью гостя.
- Я позволил себе небольшую вольность, - еще более тонко улыбнулся Байрамов, показав узкую-узкую золотую полоску зубов - на осеннем солнце она сверкнула не то жалом, не то обещанием. - Думаю, пара ящиков грузинского красного не слишком загромоздит твои подвалы?
Байрамов подал знак и из машины вышел невысокий парень, одетый во все черное. Фигура его показалась Сысцову как-то нарушенной и прошло некоторое время, пока он понял в чем дело - у парня были неестественно широкие плечи. - Сейчас Амон занесет...
- Грузинское красное - хорошее вино, - вроде бы незначащие слова произнес Сысцов, но передавали они ясный и твердый смысл - пусть заносит. Да, грузинское красное - хорошее вино... - повторил Сысцов. - Когда оно хорошее.
- Иван Иванович! - укоризненно протянул Байрамов, и его золотая улыбка-полоска сделалась еще тоньше, протянувшись чуть ли не от уха до уха. - Обижаешь, дорогой.
- Как же, тебя обидишь, - со стариковским благодушием проворчал Сысцов. Чуть повернув голову, он смотрел, как Амон без видимых усилий понес ящик с вином к крыльцу. Едва он поднялся по ступенькам, на пороге возникла радостная девушка. Она придержала дверь, пропуская Амона, а когда он шагнул в дом, дверь тут же захлопнулась. И все это время Сысцов внимательно наблюдал за девушкой, пытаясь уловить что-то для себя неприемлемое. Он бы ни за что не признался даже самому себе, но Сысцов мучительно ревновал и, глядя на молодого, сильного, с тонкой талией и широкими плечами Амона, глядя как он и девушка обмениваются какими-то словами, он словно оцепенел, не слыша того, что говорил Байрамов. Тот все понял, улыбнулся еще тоньше и прошел ко второму креслу.
- Прекрасная погода, - сказал Байрамов, давая возможность Сысцову снова вернуться к разговору.
- Что нового в большом мире? - спросил Сысцов.
- О большом мире знаешь только ты, Иван Иванович.
- Дар - словно бы удивился Сысцов. - Ну что ж... Пусть так. А все-таки - что нового?
- Киснет мир. Захирел в обжорстве и бестолковости.
- Но тебя эти беды миновали?
- Только благодаря друзьям, - заверил Байрамов, а Сысцов в очередной раз подивился умению гостя превращать каждый ответ не то в комплимент, не то в праздничный тост.
- Что-то давно тебя не было видно, - продолжал Сысцов, не пожелав обратить внимание на похвалу Байрамова.
- Вот и появился! От друзей никогда не скрываюсь, дорогой Иван Иванович.
- Говорят, где-то в Германии обосновался? Знающие люди говорят, что особняк купил?
- Мой дом - твой дом, Иван Иванович! - опять тостом ответил Байрамов.
- А в гости не зовешь...
- Иван Иванович! Дорогой! Только дай знать! Встретит человек, привезет, доставит из любой точки земного шара.
- Широко живешь, - с осуждением, а скорее одобрительно отозвался Сысцов, наливая вино в стаканы. - Ну, что ж... Дай Бог, - и он поднял стакан, из чего можно было заключить, что за это он и предлагает выпить чтоб Байрамов и дальше жил широко.
- О, Иван Иванович, - тонкие губы Байрамова, алые от вина, растянулись в улыбке, - когда ты будешь у меня в гостях, я познакомлю тебя с людьми, которые действительно живут широко... И ты поймешь, что бедный Байрамов только на побегушках...
- Ладно тебе... Побегушки. Знаю я твои побегушки... Побежишь - не угонишься.