Допрос вел Дубовик, а Пафнутьев, как начальник отдела, человек, принимавший участие в задержании, сидел в сторонке и, закинув ногу на ногу, слушал. Он не вмешивался в допрос, даже когда в чем-то не соглашался с Дубовиком, понимая, что главное сейчас даже не то, что скажет Амон, важно, как он себя ведет. А вел он себя вызывающе. Нет, он не дерзил, не хамил, не позволял себе каких-то рискованных шуточек, нет. Он тянул время, поглядывая на телефон, откровенно давая понять, откуда ждет избавления. Да, он ждал звонка, который избавит его от унизительного общества, прервет унизительный допрос, позволит уйти из этого заведения, унизительного для настоящего мужчины.
- Вас задержали в ресторане? - гнусавил Дубовик.
- Конечно, дорогой. Твой друг и задержал, - он кивнул на Пафнутьева.
- Надо составить протокол, - бормотал вроде про себя Дубовик, обкладываясь бланками.
- Составляй, дорогой, составляй. Все что нужно делай, чтобы начальник был доволен.
Амон сидел, откинувшись на спинку стула и вытянув перед собой ноги. Поза вызывающая, но Пафнутьев не делал замечания, решив, что раскованная поза вызовет у Амона и внутреннюю расслабленность. Пусть почувствует какое-то там превосходство, неуязвимость, пусть все что угодно почувствует. Тем легче из него будут литься слова, тем скорее он скажет что-нибудь существенное. Люди невысокого умственного пошиба не могут удержаться от соблазна сказать о себе что-то значительное, возвышающее их над окружающими.
- Вы были не один? С друзьями? - спросил Дубовик, склонив голову к плечу и глядя на Амона даже с некоторой угодливостью, желанием задать ему приятный вопрос.
- Какие друзья! - Амон передернул плечами. - Подсел к ребятам, они не возражали. Первый раз их видел.
- Но они так решительно бросились вас защищать... Совершенно незнакомого человека?
- Дорогой, ты не знаешь законов стола... Мы сидим вместе, за одним столом, мы уже братья. И если кто вмешивается, он становится общим врагом.
- Вы подсели к Павлу Николаевичу, - Дубовик показал на Пафнутьева, - и к его другу... С ними вы тоже сделались братьями?
- Не надо меня путать, дорогой... Я подсел, чтобы задать несколько вопросов...
- И опрокинули столик?
- О! - Амон досадливо скривился. - Чего не бывает в ресторане! Ты что, не знаешь, как бывает, когда люди выпьют?
- Итак, вы утверждаете, что вас начали избивать? - уточнил Дубовик.
- Ну... Не так чтобы уж избивать, - даже при допросе Амон не мог признать, что кто-то его избивал. Драка - да, пусть будет драка. Но чтобы его, Амона, избивали в ресторане какие-то пьяницы?! - Начальник, что говоришь? Какие вопросы задаешь? Что случилось? Кто-то подрался в ресторане, я оказался замешанным... Какая беда? Штраф? Пожалуйста, возьми с меня штраф. Нужен стол? Будет хороший стол. В том же ресторане... Он виноват, я виноват, ты виноват... Все виноваты. Встретимся, обсудим наши обиды, выпьем и разойдемся. Зачем все эти протоколы, вопросы, допросы...
- Кури, - Дубовик придвинул к Амону пачку сигарет.
- Спасибо, не курю. Но ради тебя, начальник, закурю. Чего не сделаешь для хорошего человека!
- На что живешь, Амон? - неожиданно вмешался в разговор Пафнутьев.
- А, дорогой! Друзья помогают, земляки не забывают... Перебиваюсь кое-как.
- А друзья... Большие люди?
- Какие большие?! Совсем маленькие люди. Но если это настоящие друзья, значит, большие люди.
- Давно в городе?
- Неделю уже... Может, меньше. Совсем недавно.
- Раньше никогда здесь не был?
- Почему не был... Был. Когда приедешь, когда уедешь, разве запомнишь?
- Где живешь?
- Где придется! В гостинице удасться поселиться - хорошо. Добрый человек переночевать пустит - опять хорошо. Девушка-красавица полюбит на ночь - совсем хорошо.
- Жалуются на тебя девушки...
- Кто жалуется? - глаза Амона прищурились.
- Есть такие... Нехорошо себя с девушками ведешь. Как по вашим законам должен поступить ее отец, брат, жених, если ее кто-то обидит?
- А, наши законы! Предрассудки, начальник! Чего не бывает между парнем и девушкой... Сегодня она плачет, завтра смеется. Все, что случается между мужчиной и женщиной - только они могут разобраться. Все остальное не правда.
- Хорошие слова, - кивнул Пафнутьев.
- Отпускать меня надо, начальник.
- Рановато, - обронил Дубовик.
- А если.., позвонят? Отпустишь?
- Смотря кто позвонит.
- Тогда ладно, тогда хорошо, - Амон улыбнулся, пустив дым в сторону Дубовика. Следователь писал протокол и не заметил этого. Но Пафнутьев все увидел и сразу почувствовал, как тяжело дрогнуло сердце, налились тяжестью руки. Подобного пренебрежения Пафнутьев не прощал никому, подобное он всегда замечал, даже когда нечто похожее происходило без злого умысла. Самое невинное пренебрежение заставляло его забывать о всякой служебной субординации. Этого вот дыма в лицо он не простил бы ни Анцыферову, ни Сысцову, а уж Амону...
- У нас есть несколько заявлений, - медленно проговорил Пафнутьев. - В некоторых упоминаетесь вы, Амон.
- Хорошие заявления?
- Неплохие. В одном говорится об убийстве при угоне машины, в другом о разгроме отделения милиции, в третьем о попытке изнасилования в лифте...
- А что произошло в лифте? - Амон выбрал самое невинное обвинение.
- Речь идет о вашей соседке...
- О, начальник! Мало ли где каких соседок приходится трахать за гостеприимство, за доброе отношение, за вкусный обед. - Амон посмотрел на Пафнутьева как бы свысока, прищурившись - вот, дескать, как с вашими красотками разговариваю. - Лимон подаришь, она уже готова на что угодно. Банан гнилой с базара принесешь... Счастье девичье. Как-то пару гранатов подобрал у мусорного ящика... Поверишь, начальник, сколько ходил за девушкой - никакого успеха. Гранаты отдал - сама в постель потащила. Щедрость красит настоящего мужчину, верно, начальник?