А вот Амон... Амон повел себя странно - губы его невольно расплылись в улыбке, он даже приподнялся, причем, как-то неловко, кособоко, чтобы увидел Колов его здесь, увидел наручники и понял, в каком он положении. Но Колов не торопился узнавать Амона.
- Рад приветствовать в наших унылых помещениях, - первым подал голос Пафнутьев.
- А, Паша! - обрадовался генерал. - Привет! Давно я тебя не видел, старая прокурорская крыса!
Колов явно шел на нарушение принятых норм общения. При задержанном подобные вольности выглядели явно неуместными. Но такова была его роль добродушный, общительный начальник родственного ведомства от избытка любви ко всем присутствующим мог, конечно, допустить некоторую бестактность, вполне простительную. Дескать, куда деваться, все мы люди, у всех у нас какие-то слабости. Так неужели вы будете ткать меня моей генеральской мордой в мою же откровенность, даже если ее назвать невоспитанностью?!
- Во! И Дубовик здесь! - еще пуще прежнего обрадовался Колов. Привет, Дубовик! Что ты здесь делаешь?
- Да вот... Геннадий Борисович... Допрашиваю, можно сказать, если вы не возражаете.
- Ты?! Допрашиваешь? Да тебя самого допрашивать пора!
- Пока допрашиваю я, - поправил генерала Дубовик, давая понять, что лебезить он может, но не бесконечно же.
- И получается?
- Когда как... Сегодня получается.
- И кого допрашиваешь?
- Да вот... Задержали тут одного представителя дружественной державы...
- Амон? - удивлению Колова не было предела. И Пафнутьев смотрел на генерала уже не просто с любопытством, а даже с восторгом - тот прекрасно вел свою линию, не допуская ни единого сбоя, ни секунды замешательства. Все было настолько точно, настолько хорошо исполнено, что Пафнутьев вынужден был признать - не случайно Колов оказался на своем посту, далеко не случайно. - А ты как сюда попал? - Колов шагнул к Амону с протянутыми для приветствия руками, но увидев наручники, вроде бы смутился.
- Задержали, Геннадий Борисович.
- Тебя? Ни за что не поверю. Тебя можно задержать или с помощью роты десантников или же, если ты сам того пожелаешь. Скажи честно - разыграл ребят? Шутку сшутил? Ну, отвечай, дорогой! - Колов подошел к Амону, полуобнял его за плечи, легонько потрепал по спине. - А это что у тебя такое? - он показал на наручники. - Настоящие? - Колов подергал за цепочку, вслушался в ее звон. - Да... Надо же, настоящие. Не жмут?
- Жмут, Геннадий Борисович.
- Анцыферов! - Колов резко повернулся к прокурору. - Что происходит? Мои друзья сидят в наручниках, а я ничего не знаю, продолжаю радоваться жизни, будто ничего не произошло? Как понимать, Леонард?
- Спроси у Пафнутьева... Он все знает. Он у нас тут главный.
- Паша! - с преувеличенной требовательностью произнес Колов. Отвечай!
- Долгий разговор, Геннадий Борисович.
- Отпустить, вроде, собирались, - Амон решил внести ясность, хотя для присутствующих все было куда понятнее, нежели самому задержанному. - Вещи вот вернули, - звякнув наручниками, Амон показал на стол.
- Как я понял, остались процессуальные вопросы? - Анцыферов решил застолбить ситуацию, чтобы не смог уже Пафнутьев отступить, переиграть.
- Да, кой-чего осталось, - кивнул Дубовик и подтвердив слова прокурора, и подправив их, дав понять, что дело не только в процедуре освобождения.
- Ага, разобрались, значит, - продолжал давить Колов. - Ну и слава Богу. А взяли за что?
- Драка в ресторане, - уныло произнес Амон, потупив взор.
- Дракой в ресторане занимается прокурор города?! - вскричал Колов. Начальник следственного отдела? Генерал Колов?! - Колов стоял посредине комнаты выпятив грудь и оглядывая всех гневным сверкающим взором. И всем стало даже как-то неловко за свою ограниченность и злобство. А Пафнутьев, о, этот старый пройдоха Пафнутьев и тут решил не упускать момента, устроить маленькую провокацию. И подмигнул незаметно Худолею - начинай дескать.
- Все из зависти, Геннадий Борисович, все из зависти.
- И кому завидуете?
- Амону, кому же еще!
- Ив чем же он вас обошел?
- А посмотрите, - Пафнутьев подошел к столику, где были сложены вещи Амона, проходя мимо Худолея ткнул его локтем в живот, - не теряй времени, дурак пьяный. А взяв со стола фотографию прекрасной незнакомки, Пафнутьев тут же вручил ее Колову. И тот не мог ничего поделать, слишком все было неожиданно - взял в руки фотографию, всмотрелся в лицо женщины. - Видите, с какими красавицами водится ваш приятель, Геннадий Борисович! Какие женщины дарят ему свои портреты! Кто останется равнодушным, кто стерпит? Вот из зависти и загребли мужика.
Колов чуть заметно вздрогнул, едва только взглянул на снимок. Прежнее куражливое выражение на его лице как-то потускнело, не было в нем уже прежней неуязвимости. В сверкающей фигуре генерала проступила растерянность. А тут еще Худолей вился ужом вокруг генерала, беспрестанно щелкая, да так, мерзавец, изгибался, с такой стороны заглядывал, что в кадре обязательно оказывался генерал, портрет женщины в его вздрагивающих пальцах и на заднем плане Амон с убитым видом. Не всегда Худолей был горьким пьяницей, не всегда зарабатывал свой хлеб в вонючих коридорах следственных изоляторов - удачливым фотокорреспондентом был Худолей, пока газетная богема не свела его к этой незавидной должности. И сейчас, оказавшись в положении сложном и непредсказуемом, Худолей не растерялся, в нем проснулся прежний журналистский азарт и он мгновенно выстраивал кадры по их главному содержанию. А главным в кабинете, это Худо-лей понял шкурой, потрепанной в редакционных баталиях, главным была ось Колов - Амон. И он забирался на стул, под стол и находил какие-то немыслимые кадры, в видоискателе его аппарата неизменно оказывались и Колов со снимком женщины, и Амон, смотрящий на генерала почти с ужасом.
- Красивая женщина, - сказал наконец Колов, бросив на Худолея испепеляющий взгляд, полный презрения и гнева. - Действительно, есть чему позавидовать, - он небрежно бросил снимок в общую кучу лицом вниз. Но сник, явно сник и потускнел торжественный облик генерала.