- А водитель уцелел, - повторил Пафнутьев. - И прекрасно себя чувствует.
- Вы его допрашивали?
- Вот иду... С духом собираюсь.
- Если прекрасно себя чувствует, то почему он здесь? - Андрей кивнул на больничное здание.
- Поместили, - неопределенно ответил Пафнутьев. - Вроде контужен, вроде в шоке...
- А что он может сказать? - спросил Андрей, неотрывно глядя в лобовое стекло.
- Авось что-нибудь скажет... Поделится воспоминаниями... У них вчера был напряженный вечер.
- Слышал, - кивнул Андрей.
- Сожгли парня... А жаль, - сочувствующе проговорил Пафнутьев.
- Жаль? - удивился Андрей. - Жаль того, кто людям уши обрезал? Павел Николаевич, я вас не понимаю! Да пусть они все друг друга сожгут, расстреляют, взорвут... Вам же легче будет жить!
- Может быть, ты и прав, - проговорил Пафнутьев. - Но все равно жаль Ерхова... Мы с ним подружились. - И словно услышав все, что ему требовалось, Пафнутьев, не задерживаясь больше, вышел и зашагал к входу в больницу - к пологой площадке, по которой поднимались машины "скорой помощи", подвозившие клиентов - растерзанных, порезанных, взорванных.
***
Водитель лежал в той самой палате, на том самом месте, где совсем недавно, всего две-три недели назад, маялся и страдал несчастный Ерхов. Только этот выглядел здоровее и, похоже, был не столько контужен, сколько испуган происшедшим. Сожжение их же приятеля Ерхова, ночная езда по пустынному шоссе, неожиданный взрыв, который превратил в месиво не только заднюю часть мощного "мерседеса", но и хилого Неклясова - он был просто размазан, растерт по искореженному металлу.
Пафнутьев узнал его - этот амбал входил совсем недавно в его кабинет вместе с Неклясовым в качестве телохранителя. Не уберег, значит, не от того оберегал.
- Привет, - сказал Пафнутьев, придвигая табуретку и усаживаясь у изголовья, - Как поживаешь?
- Ничего...
- Меня помнишь?
- Помню.
- Что, не уберег Вовчика? Не справился с обязанностями, а?
- Как скажете...
- Поговорим?
- Разные у нас интересы, гражданин начальник, - проворчал детина густым басом. - О чем говорить? Не о чем.
- У нас одни интересы. Я ищу убийцу Неклясова.
- Зачем он вам?
- Как зачем? - удивился Пафнутьев. - Посадить хочу. Упечь. Подальше, подольше, поглубже. А тебе не хочется знать, кто Вовчика взорвал?
- Не возражал бы.
- Тебя как зовут? Имя, фамилия?
- Круглов я... Серега Круглов.
- Ну что, Серега Круглов... Будем искать?
- Ну... Коли так... Давайте попробуем.
- Хорошо, - Пафнутьев распрямился, оглянулся по сторонам, словно призывая в свидетели своей маленькой победы всех присутствующих. Но никого вокруг не было, и потому восхититься ловкостью Пафнутьева никто не мог. Не очень этим огорченный, Пафнутьев снова повернулся к лежащему на кровати Круглову. - Скажи мне, будь добр, Серега Круглов... Почему взорвался ваш "мерседес"?
- Понятия не имею, - на круглом, мясистом, молодом, румяном лице Круглова появилось выражение искреннего недоумения.
- А почему Неклясова размазало, а ты вот без единой царапины выбрался из обломков?
- Меня подозреваете?
- Да ну тебя! - в сердцах воскликнул Пафнутьев. - Ты что, дурной, больной, убогий? Как я могу тебя подозревать, если ты в одной машине с Вовчиком ехал!
- Вообще-то да...
- Давай подробно, шаг за шагом, километр за километром... Ерхова при тебе сожгли?
- Мое дело машину вести, - уклончиво ответил Круглов, дураком прикинулся.
- Ты видел, как Ерхов синим пламенем пылал?
- Ну? - не то согласился, не то опять ушел в сторону Круглов.
- Слушай, так мы не договоримся. Я же тебя ни в чем не уличаю, ни в чем не упрекаю... Отвечай по-людски. Задаю вопрос второй раз... Ты видел, как горел Ерхов?
- Ну, - начал было Круглов, но тут же поправился. - Видел, чего ж не видеть, когда он горел как... Как я не знаю что.
- Кто поджег?
- Судья спички дал, Вовчик чиркнул... Решайте, кто из них.
- А кто поливал бензином?
- Поливали, - ответил Круглов. - Без бензина он бы не загорелся.
- Ты так хитро отвечаешь, что мне сразу все становится ясно - ты ведь поливал его из банки?
- Откуда вы знаете, что из банки?
- Так вы же ее на месте оставили. А на ней отпечатки твоих пальцев. Опять прошу - давай поговорим!
- Там не только мои...
- Конечно, вы все там расписались... И второй ваш амбал, слинял куда-то... Куда он может слинять с его ростом? Найдется. Ладно, сожгли, сгорел мужик... Хотя со своим так поступать... Подловато, Серега, подловато.
- Он заложил всех... Что с ним было делать? Вовчик и предложил... Мы, говорит, не только его накажем, но и всех остальных к порядку призовем.
- Кого это - остальных?
- Судью того же, который поспешил спички сунуть Вовчику. Безухого банкира, Анцышку-ресторанщика... Вовчик сказал им... Неприятно, говорит, вот так умирать... Надеюсь, говорит, что вас такая судьба не постигнет...
- Его самого и постигла, - заметил Пафнутьев.
- Вовчик хорошо умер, - покачал головой Серега. - Он и не понял, что умирает, не успел ничего понять. Лучше смерти не бывает... Всегда везучим был.
- Ладно, - прервал Пафнутьев. - Завидовать чужому счастью нехорошо, не будем... Сгорел Ерхов, затих, костер потух, водку выпили... Что дальше?
- Почетных гостей он отправил "жигуленком"... Велел всех по домам развезти... Они там уделались все, вонь стояла, как в вокзальном туалете... А я с Вовчиком поехал.
- Ерхова оставили догорать?
- А чего там оставлять? Там уже ничего и не осталось. Никто бы и не догадался, что это Ерхов... Мало ли по лесам, по полям валяется недогоревших, недогнивших, всплывших... Одним больше, одним меньше...
- Ладно, оставим пока это. Вы с Вовчиком отъехали последними?
- Он проследил, чтобы все гости отбыли, потом приказал мне с Костей собрать остатки ужина в один мешок...
- Какие остатки?
- Все, что недоели, недопили, что могло навести на него...
- Куда все дели?
- В мусорный ящик сунули.
- Какой ящик? Где? На какой улице?
Круглов посмотрел на Пафнутьева с нескрываемым сочувствием, даже с жалостью.
- Вы в самом деле думаете, что там что-то осталось? Нищие, все эти бывшие учителя, ветераны, герои, защитники отечества... С пяти утра, с ночи еще обшаривают все мусорки... Кому-то из них крепко повезло с этим мешком... Неделю будет питаться и месяц водку пить.