— Хм... Ну вы даете, Павел Николаевич... Нет, меня зовут иначе, немного иначе...
— Семен Сергеевич?
— Да.
— Слушаю вас внимательно, Семен Сергеевич.
— Первый раз в прокуратуре, — растерянно проговорил гость. Не знаю, с чего начать.
— Ну, раз тропинку к нам протоптали, теперь будете здесь чаще.
— Что вы имеете в виду?
— Да ладно! — махнул рукой Пафнутьев. — Что там у вас? Выкладывайте. Уж и пошутить нельзя, в самом деле! Какие-то вы все немного испуганные.
— Кто все?
— Посетители.
— А... Значит, так. — Сергей Семенович или Семен Сергеевич вздохнул, посмотрел на Пафнутьева. — Значит, так, Павел Николаевич... Наших ребят три дня назад расстреляли в джипе. Слышали?
— Так это ваших ребят, значит... И что же?
— С нами поступили плохо. Мы этого не заслужили. Работали не совсем законно, но без крови. Вели себя пристойно.
— Я, конечно, понимаю условность такого определения.
— И я его понимаю. Вам, Павел Николаевич, мы работы не давали. Согласны?
— Руки не доходили! — рассмеялся Пафнутьев.
— Мы не возникали, Павел Николаевич, — настойчиво повторил гость. — И не намерены были делать это в будущем.
— А теперь? Какие ваши намерения теперь?
— У вас нет выбора.
— Хотите начать отстрел?
— А что остается?
Пафнутьев некоторое время молча рассматривал необычного гостя. Упитанный, гладко выбритый, грамотно, коротко постриженный, одет тоже неплохо — светлый костюм, белая рубашка, галстук песочного цвета и, естественно, рукоятка пистолета под мышкой. Отличительные признаки... Шрам над правой бровью... Наколка в виде кольца на правом безымянном пальце, — этих подробностей Пафнутьев просто не мог не заметить. Зачем он пришел? Сообщить о том, что начинает отстрел конкурентов? Но зачем об этом знать ему, начальнику следственного отдела? Просят поддержки? Но ведь мы не можем отстреливать бандитов, мы обязаны их брать живьем...
— Вы хотите объединиться со мной в борьбе с этими беспредельщиками?
— После того как нам нанесли столь чувствительный удар, мы можем и не задумываться о средствах, — ответил гость. — Согласны?
Пафнутьев промолчал.
Гость явно увиливал. Он не сказал ничего определенного, отвечает вопросами, уходит от прямого разговора. Или же он попросту боится сказать что-то определенное, или же никак не мог решиться произнести, ради чего пришел.
— Прекрасная погода, не правда ли? — сказал Пафнутьев, глядя в окно. — С утра прошел дождь, теперь вот солнышко выглянуло... Вы не намокли, пока добирались сюда?
— Нет, мы на машине.
— Хорошая машина?
— Джип.
— О! — восхитился Пафнутьев. — У вас, оказывается, не один джип? А то когда вы сказали, что ваш джип расстреляли, я сразу как-то опечалился, посочувствовал...
Как же, думаю, ребята будут теперь по городу перемещаться... Представляете? А теперь, когда вы сказали, что есть еще один джип, я сразу успокоился и про себя подумал, что теперь-то вы уж точно не пропадете. Какой национальности оставшийся джип?
— Японской, — ответил гость в некотором замешательстве. Он не понял ни слова из сказанного Пафнутьевым о погоде, о переживаниях и мучительно пытался сообразить, что стоит за всем этим словесным потоком.
— Японец? — восхитился Пафнутьев. — Это просто здорово! Какого цвета?
— Темно-зеленый.
— И все колеса ведущие?
— Все до одного.
— У меня нет такой машины. И никогда не будет.
— Почему же, — улыбнулся гость, уловив в словах Пафнутьева скрытый смысл. — Будет. И для этого достаточно сказать... Да, дескать, хочу джип.
— Не хочу. — Пафнутьев решительно покачал головой. — И не уговаривайте! Нет-нет-нет! Чтобы я владел японским темно-зеленым джипом со всеми четырьмя ведущими колесами?! Ни за что!
— Мне показалось, что вы... Вроде как не против...
— Я?! — Пафнутьев откинулся на спинку кресла. — Намекнул?! Нет, что вы! Для намеков надо иметь ум тонкий, изощренный, сообразительный, ум, способный просчитывать варианты на несколько ходов вперед! А я... Мой ум прост, примитивен, прямолинеен. Что вижу, то и пою. Если вы со мной согласны, что погода сегодня хорошая, я тем и счастлив. Со мной редко кто соглашается. Вот вы согласились, и мне уже приятно. Очень рад был повидать вас, познакомиться... Вы производите впечатление хорошего, порядочного человека. Если что понадобится, заходите, всегда буду рад. Только позвоните предварительно, чтобы я успел разбросать текучку и отдаться вам полностью и без остатка. Всего доброго! — Пафнутьев радушно протянул руку.
Но он недооценил своего собеседника. Пафнутьев ожидал растерянность, смущение, но ничего подобного не увидел — гость улыбался понимающе и спокойно.
— Сядьте, пожалуйста, со мной это бывает... Я не знаю банды, которая возникла на подведомственной вам территории. Но если они ведут себя так, я делаю вывод — беспредельщики. Никакие беспредельщики не могут действовать слишком долго. Они обречены. Они, скорее всего, взорвутся сами, изнутри.
— Очень даже может быть, — кивнул Пафнутьев. — Но могут пройти годы, пока произойдет предсказанный вами взрыв.
— Я не знаю о них ничего. Возможно, прибыл какой-то крутой авторитет, и решил заявить о себе. Возможно, недоразумение, хотя это маловероятно. Помимо ребят, расстрелянных в джипе, пропал еще один наш человек, возможно, его похитили...
— Фамилия?
— Видите ли, мне бы не хотелось...
— Фамилия? — твердо повторил Пафнутьев.
— Левтов.
— Его нет. Среди живых его нет.
— Вы уверены?
— Да, — кивнул Пафнутьев. — Мы его найдем, или вы его найдете... Но... Он мертв.
— Вот, значит, как. — Гость помолчал некоторое время, привыкая к новости, которую сообщил Пафнутьев. — Ну что ж, пусть. Но мы не сдаемся, Павел Николаевич. Будем работать. Не откажемся и от вашей помощи.
— Я тоже не откажусь.
— На это я и надеялся. Есть такой адвокат... Илья Ильич Огородников. Запомнили? Если ему зажать яйца дверью, он расскажет много интересного. Он выходил на нас от имени этой банды.
— А почему бы вам самим не заняться? Я ничего не могу зажать дверью, но вы-то можете?
— Если честно... Нет сил. Требуется время на перегруппировку. И потом... Мы не знаем, кто за ним, сколько за ним, кто он есть на самом деле. Нас и было немного, а стало еще меньше. Если подтвердится, что нет и Левтова...