Но, как выяснилось, Самарин этот вовсе не пропадал. А сидел в участке по подозрению в убийстве.
— Да за какое, на хрен, «убийство в состоянии опьянения»?! — схватился за голову Митин, вернувшись из участка. — Он же спортсмен, в сторону водки и не смотрел-то никогда!
Да, вот мне тоже интересно стало, где же это наша дорогая милиция вообще хоть раз видела пьяных маргов… Ведь верно же Ванька-то сказал, они ведь все — убеждённые трезвенники и на водку никогда даже и не смотрят!
— Главное, Каратову этому ведь сто раз пытался объяснить, что не мог Сашка такого сделать, так не поверил же! — продолжал разоряться Ванька, бегая по комнате.
Да, товарищ Каратов, мне теперь тоже будет теперь о чём с вами поговорить-то при встрече. Например, как же это у вас вроде в детдоме был высший балл по народоведению, а сами не знаете даже, что марги вообще-то не пьют…
Эх, менты вы, менты… А я-то надеялся, что изменились вы с тридцатых годов, когда всех подряд ни за что хватали, а теперь смотрю — хрен там!
Да-а, видать, что-то в Великом Прекрасном Совке точно не меняется… Или почти ничего, если точнее…
- И вот скажи теперь, герой Войны, ЗА ЭТО ты воевал? — сидящий в кресле Митин сначала бросил на меня искоса полный отчаяния быстрый взгляд, отняв руки от лица, а затем посмотрел уже в упор, подняв глаза. — Чтобы после войны, в мирное время, на улицах, вот как сейчас, хватали ни за что?
А вот хороший вопрос, на самом-то деле… Интересно, что ТОВАРИЩИ в погонах на него бы ответили?
А ещё один хороший вопрос — это кому и зачем вообще могло взбрести в голову подвести этого Самарина под монастырь. Ведь Ванька русским языком же сказал — НЕ БЫЛО у него отродясь никаких врагов! Так ЧТО же происходит-то тут всё-таки тогда, наконец?!
А потом Каратов ещё жаловался, мол, милицию не любят… Ну, Саньку вот этого, не спрашивая, посадили, так он что, должен после этого в срочном порядке любовью к Органам проникнуться?..
— Нет, — вновь схватился за голову Митин, если мы его вообще оттуда вытащим, то к водке я всей своей команде к спиртному запрещу даже близко подходить! И сам даже навсегда и смотреть на неё зарекусь!
Но вот именно, что «ЕСЛИ вытащим»… Я вот что-то ни фига в это не верю, если честно, при всём своём даре…
— И главное, ЗАЧЕМ ему того дурака убивать-то было бы вообще?! — продолжал возмущаться Митин. — Ведь не контра же он какая-нибудь, чтобы убивать просто так, только потому, что захотелось!
— Подожди, Вань, — остановил я его, подняв руку. — Давай вот только без этих слов, если уж ко мне за помощью пришёл, хорошо?
А вот насчёт «зачем» — это, конечно, хороший вопрос… Почему именно Задохин-то, если они с Сашкой этим знакомы даже не были, спрашивается, а?! Не понимаю, вот хоть убейте!
Или тому, кто собирался Ванькиного друга подвести под монастырь, всё равно было, кого убивать, лишь бы оклеветать его? Но какой смысл тогда вообще во всём этом? Ведь русским языком же Митин сказал — НЕ БЫЛО у Самарина никаких врагов и точка! И я чувствовал, что он не врал!
Да-а, будь я проклят, если хоть что-то во всей этой истории понимаю…
А Митин тем временем снова поднял голову и пристально взглянул сбоку на меня:
— Так ЧТО мне делать-то, товарищ бывший офицер? Если вы настолько старше меня, то, может, что подскажете?
— Вань, вот только давай без издёвок, а? — взмолился в ответ я. — Не больше твоего что-либо понимаю, вообще-то, или знаю, что делать!
Да, к сожалению, пока я мог только посочувствовать этому его Самарину. Ибо сидеть ни за что — не самое приятное из удовольствий социалистического режима, на своей шкуре испытал, когда загремел по пятьдесят восьмой…
Но Каратов-то, зараза!.. Да-а, вот от кого-кого, а от него я точно такого не ожидал! А ведь ещё всегда был уверен, что хоть он-то не такой, как другие менты! Ага, как же, разохотился…
— И ещё какая зараза, — гневно подхватил Ванька, когда я озвучил свои последние мысли вслух. — Вон, я слышал, они между собой разговаривали, амулет этого твоего Джуро там, на месте убийства, нашли. Но никто же почему-то его не подозревает!
— ЧТО?! — чуть не на весь дом заорал я, аж подскочив от неожиданности…
******
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
« — За это враз поставят к стенке, — думал Лёвка…»
(Борис Драгилёв, «Уголовка»)
Да-а, никогда я так быстро раньше в милицию-то не бегал! И расскажи кто, что побегу, первый не поверил бы!
Да я вообще никогда раньше в неё не бегал, на самом-то деле. Вот от неё — да, приходилось и не раз. Но чтобы самому…
На крыльце отделения стоял Каратов, курил и возмущённо рассказывал кому-то что-то в часы:
— Да! Да, допросил я этот твой труп! Представляешь, сам он её напоил, специально, чтобы в психушку упрятали! Жилплощадь ему нужна была, видишь, а убивать не хотелось! Да, вот куда катимся-то вообще, если хуже людей дела вытворять уже стали?!