– Но я ничего не понимаю в автомобилях! – испуганно вскинулась Трошкина.
– А кто говорит об автомобилях? Я совсем другой транспорт хочу приобрести! – сообщил Зяма, удобно устраиваясь на диване. Весело застучали деревянные бусинки, нашитые на бахрому его шикарной джутовой рубахи в мексиканском стиле. – Вот скажи мне, Алка, как скотовод скотоводу, как правильно произвести куплю-продажу оптовой партии рогатого скота? Конкретно – молодых бычков?
Мы с Трошкиной одинаково вытаращили глаза и заморгали. Мне немедленно явилось видение: Зяма в посконной рубахе с петухами, в просторных шароварах, в соломенной шляпе колесом и с висячими усами Тараса Бульбы погоняет ритуальными криками: «Цоб-цобе! Цоб-цобе!» четверку молодых бычков, запряженных в чумацкую телегу. Бычки, пригнув рогатые головы, влекут гужевой транспорт по пыльному шляху, мимо высоких стогов и одинокого дорожного указателя «Хуторъ Середомакарьевский– 2 версты». Тряхнув головой, я недоверчиво спросила:
– Зяма, ты хочешь купить ездовых быков?
– Ездовых? – он немного удивился. – Да нет, просто съедобных! Мне представилась возможность заработать на поставках говядины, и я не хочу упустить этот шанс, потому что нуждаюсь в деньгах на покупку скуттера!
– А я-то тут при чем? – слабым голосом спросила Трошкина.
– Ну, привет! – обиделся Зяма. – Ты же владелица ранчо! Не хочешь делиться профессиональными секретами – не надо, так и скажи!
– Нет-нет, я готова с тобой делиться! – поспешно вскричала Алка.
Слепому было видно, что она готова делить с Зямой кров, стол и постель, а уж про животноводческие секреты и говорить нечего. Знай Алка какую-нибудь великую скотоводческую тайну – запросто выдала бы ее Зяме за один нежный взгляд!
– Тогда я изложу ситуацию, – он сменил гнев на милость.
Ситуация выглядела следующим образом. Какие-то Зямины знакомые колхозники (я удержалась и не спросила, где именно они живут) желали продать шестьдесят молодых бычков. Узнав об этом, мой легкомысленный братец вызвался быть посредником в сделке и быстро нашел покупателя. Этот представитель столичного бизнеса выразил полную готовность купить пресловутых молодых бычков, однако представлял их себе исключительно в виде освежеванных туш. Колхозники же по старинке мыслили в иных категориях и, соглашаясь с предложенной ценой, имели в виду самодвижущийся рогатый скот. Не будучи знакомыми друг с другом, обе заинтересованные стороны нетерпеливо теребили посредника, а ему нужно было решить непростую задачу: привести к общему знаменателю шестьдесят живых бычков и сорок тонн говядины.
– Короче, Зяма, получается, что ты должен самолично зарезать шестьдесят бычков? – захохотала я. – Неплохая будет коррида!
– Чтоб ты знала, бычков не режут! – обиженно ответил братец. – Их забивают электрическим током.
– Кошмар! – бледнея, сказала чувствительная Трошкина.
Зяма покосился на нее и язвительно спросил:
– А как, ты думала, превращаются в мясо твои австралийские овцы? Кончают жизнь самоубийством?
Алка покраснела, а я, выручая подружку, заявила:
– Какие проблемы с током? Ты не сможешь найти в сельской местности оголенный электрический кабель? После реализации исторического плана электрификации всей страны высоковольтные линии имеются в любом уголке нашего края!
Это была шутка. Находясь под действием ликера, я сочла ее смешной, но веселья в массах она не вызвала. Зяма тут же пересказал сюжет, который только что показывали в местных новостях – об аварийном отключении электроэнергии, из-за которого трамваи третьего и шестого маршрутов стояли как вкопанные с двенадцати двадцати до двух часов, перегородив собой несколько улиц, так что проблем с передвижением по городу не было только у пешеходов и счастливых владельцев скуттеров. А строго по теме забоя скота братец сказал:
– Я боюсь, что бычки не захотят подходить к кабелю, – тут он опасливо поежился, видимо, предвидя активное сопротивление бычков. – Я, собственно, к Алке за австралийским опытом пришел.
Не желая показаться предмету своего обожания неквалифицированной бестолочью, слегка поддатая скотовладелица Трошкина переборола природную жалостливость и с пьяной удалью предложила:
– Если у тебя нет соответствующего оборудования, можно попробовать загнать бычков под линию электропередачи над железнодорожными путями.
Это была интересная и весьма оригинальная мысль, но Зяма немедленно подверг ее критике.
– Данный способ должен быть хорош для африканских жирафов! Бычки гораздо ниже ростом, они не достанут до проводов, – тут он позволил себе удивиться: – Как же вы это проделываете с мелкими овцами?
– Мы… их… подбрасываем! – выдала Трошкина с долгими паузами, придавшими ее словам большую значительность.
– На три метра в высоту?! – изумился Зяма.
Я сидела и давилась смехом, одновременно давая себе страшную клятву впредь никогда в жизни не пересчитывать перед сном воображаемых овец. Теперь мне наверняка примерещится, будто мы с Трошкиной на пару, кряхтя и сопя, раскачиваем за копытца кротких мериносов и с возгласом: «Сто сорок первая овца! Пошла, родимая!» подбрасываем несчастное животное в синее австралийское небо, располосованное электрическими проводами. После такого всякий сон потерять можно!
– Мы… используем… батут! – вывернулась находчивая Алка. – Бросаем овцу на него, а там она уже сама подскакивает к проводам!
– Весело и с удовольствием! – выдохнула я и убежала в ванную, чтобы просмеяться там вдали от подружки и братца, с глубокомысленным видом обсуждающих бредовые сценарии массовой гибели мясомолочных животных.
За шумом воды я не сразу услышала звонок своего телефона, который оставила в кухне на столе. Когда я прибежала на призыв разрывающегося от звона аппарата, Алка с Зямой уже были в кухне. Братишка поднес к уху мобильник, послушал немного и передал мне со словами:
– Тебя, из милиции!
В первый момент я подумала, что «милиция» – это капитан Кулебякин. Я уже приготовилась сказать милому все, что я думаю о его манере уходить в отпуск, как на секретное задание, но голос, раздавшийся в трубке, принадлежал не Денису. И даже не Барклаю, звонку которого я удивилась бы меньше, нежели неурочному вызову шефа.
– Инночка! – заискивающе проворковал Бронич. – Извини, что я тебя беспокою, но мне срочно нужна твоя помощь.
– Всегда пожалуйста, шеф, – пробормотала я, недоумевая, чем вызваны нехарактерные для Бронича просительные интонации. Обычно он разговаривает с употреблением множества ласковых словечек, но совершенно непререкаемым начальственным тоном. – А что нужно?
– Нужно съездить в офис и привезти мне чистый костюмчик, – смущенно ответил шеф. – И еще машинку мою забрать со стоянки, пока ее на штрафплощадку не увезли. Костюмчик на вешалке в моем кабинетике, запасные ключи от «Тойоты» в кармашке пиджачка.
– Ну, ладно, – согласилась я, внутренне изумившись тому, что Бронич отдает свою любимую машину в чужие руки.
И зачем ему свежий костюмчик из кабинетика? Не проще ли взять чистую одежку из шкафчика в квартирке? И почему с этими интимными просьбочками шеф звонит мне, а не своей супруге?! Также хотелось бы знать, где Бронич пропадал сегодня полдня и каким образом испачкался так, что стал остро нуждаться в смене одежды. Я решила, что при встрече задам шефу все эти вопросы списком, и временно ограничилась одним-единственным:
– Куда вести машину и везти костюм?
– В милицию, Инночка! – смущенно молвил Бронич. – В обезьянничек УВД Центрального округа!
– В обе… – Я потеряла дар речи, а шеф отрубил звонок.
– Ни фига не понимаю! – сообщила я Зяме и Алке, поглядев на них круглыми, как автомобильные фары, глазами. – Бронич звонит из обезьянника и просит доставить туда «Тойоту» и костюм!
– Для обезьяны? – хмурясь от усилия понять, уточнила Трошкина, не знакомая со специальными милицейскими терминами.