Земли на ферме было все пятьдесят арпанов да еще две лошади, осел, шесть коров и овец не меньше сорока. Жить тогда было не в пример тяжелее, чем теперь, и на ферме папаши Дерика все вкалывали от зари до зари. Землю своим потом поливали и складывали лиар к лиару. Понемногу у папаши Дерика завелись деньжата. Но посмотрели бы вы на этого старого пройдоху — он без умолку ныл и скулил, что живет беднее церковной мыши, ходил босиком да в таких обносках, что вы бы ему сами подали на пропитание. Его благоверная выглядела под стать — нечесаная, весь подол в коровьем навозе, тоже босиком, а ноги грязней, чем свиные копыта. Служанка же была красотка, с черными волосами и голубыми глазками, свежая и румяная что яблочко. Одевалась не хуже городских барышень, была послушная, честная и работящая, каких поискать. За ней, как водится, бегали все окрестные парни, не считая Леона, который глаз от нее не отводил. Да и сама девица, похоже, на него посматривала. Но пуще других на Жозефину заглядывался пастух с фермы Виньо, что по соседству, одним словом, проходу ей не давал, так и бесился от ревности. Это был верзила лет двадцати пяти, рассказчик — заслушаешься, но что-то в нем людей отпугивало. Вечно он ходил мрачный, угрюмый, смотрел исподлобья. Звали его Пьер Отэн, откуда появился в наших краях никто не знал, и сильно смахивало, что он из армии смылся. За девками он ухлестывал так, что скоро в окрестностях его стали опасаться даже замужние женщины. А с тех пор как он положил глаз на Жозефину, бедняжка из дому носа высунуть не смела. Стоило ей показаться на улице, как пастух появлялся как из-под земли и так донимал ее своими ухаживаниями, что бедная девушка уже подумывала, не вернуться ли ей к родителям.
Однако что-то удерживало ее в доме папаши Дерика. Леон и Жозефина влюбились друг в друга, и, судя по всему, дело должно было плохо кончиться. Парням уже довелось один раз помериться силой. Леон ведь хромым был, а не безруким, и так всыпал пастуху, что тому ноги пришлось уносить. Удирая, Пьер показал Леону кулак и крикнул:
— Ты меня еще попомнишь, чертов хромой! А до девки я все равно доберусь!
— Чего разорался! Если мало получил, так иди сюда — я тебе напомню! Увидим, могу ли я за себя и за свою подружку постоять.
Пастуху, однако, едва не удалось выполнить, что он обещал Леону. Однажды вечером, в середине сентября, влюбленные возвращались под ручку с праздника в деревушке Эскренн. Время близилось к полуночи, они шли вдоль виноградников, как вдруг перед ними из темноты выскочил человек с вилами в руках. Бросившись на Леона, он заорал:
— Прощайся с жизнью! Вот теперь ты попался, за все заплатишь!..
Узнав голос Пьера Отэна, Жозефина до смерти перепугалась и даже пикнуть не смела. Но Леон головы не потерял. Из-за туч проглянула луна, и парень увидал, откуда грозит опасность. Бросившись в сторону, он ловко увернулся и наподдал негодяю, да так, что у того вилы вылетели из рук. Леон их тут же схватил и рукоятью всыпал Отэну по первое число — слышно было на всю округу. Он так его отделал, что пастух, валяясь на коленях, умолял о пощаде:
— Леон, голубчик, отпусти! Ой, больше не буду!
— Ах, мерзавец!.. Клянись!
— Богом клянусь, ни за что не буду! Попасть мне в ад, коли вру!
— Ладно же, катись отсюда. И чтоб больше я тебя не видел! Или так прибью…
И в самом деле, на следующий же день пастух убрался с фермы Виньо и вообще пропал неизвестно куда.
К несчастью, скоро его увидели снова, и при ужасных обстоятельствах. Два месяца пролетели как один день, влюбленные, которым никто больше не докучал, начали поговаривать о том, чтобы пожениться. Родители и Леона и Жозефины дали согласие, и свадьбу назначили на следующую Пасху. Тем временем молодые люди, обручившись, решили съездить в Аску на праздник Святого Шарля, почитаемого в округе. Леон и Жозефина собирались от души повеселиться, потанцевать и до отвала наесться всяких сладостей, которых полным-полно бывает в эти дни в Аску.