— Сейчас вы все увидите. Эй! Жан из Арпажона, Рыжик из Анжервиля, Черная Редиска, Молокосос из Трине, Куколка, Коротышка из Шийера! Валите сюда, да не толкайтесь, мерзавчики мои.
Стайка ребятишек, старшему из которых было не больше тринадцати, гурьбой бросились на зов. Жак из Питивье собрал их вокруг себя, пошептался, словно давал последние наставления, а потом подвел к Главарю.
— Что ж, — промолвил предводитель разбойников, — посмотрим, на что они способны.
— Прежде всего наше воровское наречие — мелюзга говорит на нем как на родном французском.
— Отлично! Ведь разбойники и бродяги специально придумали особый язык, чтобы их никто больше не понимал. А что еще?
— Я обучил их географии… занимательной географии нашего края.
— Веселое занятие! Ну-ка, Молокосос из Трине, сколько тебе лет?
Невысокий коренастый мальчишка с круглой головой, черными глазами, смуглой угреватой кожей и тяжелым взглядом подошел поближе и ответил:
— Одиннадцать, Главарь.
— Пусть расскажет что-нибудь из географии.
— Отвечай, Молокосос, где мы сейчас находимся?
— В Гедревиле Разбойничьем! Четырнадцать домов, семнадцать воров, — уверенно ответил малец с характерным для уроженца Боса выговором.
— А как называют жителей Питивье?
— Ослами.
— А в Базоше?
— Мясоедами, потому что они сожрали осла.
— А в Изи?
— Дурнями, потому что они хотели поймать заходящее солнце клеткой для кур.
— Прекрасно, малыш, — со смехом произнес Главарь, выслушав живописные определения, точность которых могли по достоинству оценить только сами обитатели вышеперечисленных мест.
— О, — отозвался Наставник, — у меня много талантов! Он не один такой хват, тут все друг друга стоят, но так как вы выбрали его, я с вашего позволенья продолжу опрос. Скажи мне, парень, когда скотина поднимает шум, что хоть святых выноси, как, например, ослица папаши Пиголе, как заставить ее замолчать?
— Взять ножик и отхватить ей язык, чтобы не орала, а потом перерезать сухожилия, чтобы не лягалась.
— Ах, паршивец! — завопил Пиголе, который начал что-то подозревать. — Моя ослица!
Мальчишки захохотали и принялись строить живодеру рожи, тот, не выдержав, бросился на них с кулаками. Началась потасовка, во время которой Молокосос из Трине подскочил к Главарю и незаметно коснулся его фрака. Тут Рыжик из Анжервиля ловко сделал подножку Пиголе, старик упал на спину, и собравшиеся просто взвыли от восторга.
— Моя ослица!.. Бедняжка Розали! — простонал Пиголе, который, опьянев, всегда становился сентиментальным.
Молокосос из Трине не соврал. Пока Главарь гневно отчитывал бандитов, юные разбойники смеху ради изуродовали несчастное животное, которое теперь мучительно издыхало в глубине подземелья, плавая в луже крови.
— Моя бедняж-ж-ж…жечка…а!
— Прекрати, старая скотина!.. — оборвал живодера Красавчик Франсуа, роясь в жилетном кармане в поисках золотой монеты. — Тебе заплатят за ослицу. Черт побери! — удивленно воскликнул Главарь, обнаружив, что карманы пусты. — Мои часы… две пары… все исчезло! Меня обокрали!
Почувствовав, что шутка зашла слишком далеко, разбойники переглянулись, не зная, что делать дальше.
— Ну-ка, кто же очистил мои карманы? — со смехом спросил Красавчик Франсуа.
— Это я, Главарь, — гордо заявил Молокосос из Трине, протянув часы и горсть луидоров, с удивительной ловкостью извлеченные им из карманов предводителя.
— Молодец, мальчишка, далеко пойдешь! Из тебя выйдет король мазуриков. В награду дарю тебе одни часы. А вторые тебе, Жак, за труды. Раздай ученикам луидоры, которые Молокосос из Трине так ловко свистнул у меня. Теперь, мальцы, слушайте: с представлениями покончено. Вы пробудете под землей еще неделю, а потом заживете прежней вольной жизнью. Через две, самое большее через три недели намечается большая вылазка. К ней надо подготовиться! А сейчас, разбойнички, прощайте!
— До скорого, Главарь!
Красавчик Франсуа собрался уходить, но Роза, нежно взяв его под руку, отвела в сторону и сказала:
— Франсуа! Я живу в этом подземелье уже шесть месяцев, вижу тебя только мельком… Я больше так не могу!
— Потерпи еще немного, Розетта, скоро снова будешь дышать свежим воздухом.
— Значит, мы наконец отправимся странствовать по дорогам!
— Да! Словно цыгане, свободные как ветер!