Мужчина засмеялся, увидев растерянное лицо парня.
– Не пугайся! Я просто сегодня видел тебя в отделе кадров Льнокомбината. Как я понял, они отказали тебе в работе. Там, на комбинате работает мой старый товарищ по ЧК. Он многим мне обязан и поэтому моя маленькая просьба о твоем трудоустройстве не останется без его участия. Зайди завтра в отдел кадров, думаю, что там все будет хорошо.
Корнилов с недоверием посмотрел на Дмитрия Константиновича.
– Почему вы решили мне помочь, если это не секрет? Вы же меня не знаете, а вдруг я – убийца или был осужден по пятьдесят восьмой?
Мужчина громко засмеялся.
– Потому что я, Василий, христианин и обязан помогать людям по мере возможности, даже вот таким блатным, как ты.
Он дружески похлопал Василия по плечу и, развернувшись, направился к остановке трамвая.
Загасив папиросу в остатках пива, Василий направился следом за Дмитрием Константиновичем. Мужчина иногда останавливался, здоровался с попадавшими навстречу ему мужчинами и женщинами, а затем спокойно продолжал свой путь. Зачем он пошел вслед за этим человеком, Корнилов не знал, просто пошел и все. Василий не верил ни одному слову этого таинственного для него человека. Жизнь в местах не столь отдаленных научила его не верить никому, а особенно тем, кто связал свою жизнь с ЧК-НКВД.
«Интересно, зачем он подошел ко мне? – размышлял Василий. – Ведь были абсолютно пустые столы, а он подошел ко мне? Почему начал угощать меня водкой, а затем бутербродами с икрой? В этой жизни ничего просто так не бывает. А эта его реплика, что он служил в ЧК. Этот перстень…. Все очень странно».
Он не мог ответить ни на один вопрос, который всплывал в его голове. Отсутствие ответов пугало Корнилова.
«Приходи завтра в отдел кадров, – вспомнил он слова мужчины. – Все будет хорошо. Все как-то странно. Добрых людей в этой собачей жизни не бывает. Выходит, имеет какой-то интерес ко мне. Но, какой?»
Дмитрий Константинович остановился у калитки большого «купеческого» дома. За высоким забором громко залаял пес. Он открыл калитку и ласково потрепал громадную кавказскую овчарку. Мужчина прошел по длинной, выложенной камнем, дорожке, открыл входную дверь и исчез за ней.
«Мой дом – моя крепость», – вспомнил он услышанное на зоне выражение.
Василий обошел дом, его размеры впечатлили Корнилова. Он остановился около калитки, чтобы лучше рассмотреть подходы к дому и дворовые постройки. Собака, обнажив свои большие желтые клыки и злобно рыча, медленно направилась в его сторону. Вид у нее был таким угрожающим, что Василий невольно попятился от забора.
– Эй, парень! Отойди от забора! Это не собака, а зверь! – услышал он у себя за спиной.
Василий вздрогнул от неожиданности и оглянулся. За его спиной стояла пожилая женщина. Ее седые волосы были аккуратно уложены на затылке, а глаза излучали какую-то доброжелательность. Женщина чем-то напоминала ему волшебницу из сказок, что рассказывала ему в детстве мать. Она поправила на голове платок и посмотрела на Василия.
– Извините, а вы случайно не знаете хозяина этой собаки? Хочу договориться в отношении щенка.
– Кто его здесь не знает, знаю, конечно. Это – дом Пирогова. Они живут здесь совсем недавно, заехали во время войны. Говорят, что они – эвакуированные…. Раньше, до войны, они жили в Ленинграде.
– Дом то очень большой, хороший…. Наверное, стоил очень дорого?
– Да, такой особняк просто не купишь. Видно деньги были у хозяина.
Корнилов сразу вспомнил перстень на руке Пирогова.
– А где он работает, не подскажете? Наверняка, большой начальник?
– Зеркальщик он. Ремонтирует зеркала.
– На деньги зеркальщика такой большой дом не купишь, – словно взвешивая что-то, произнес Корнилов.
– Вот и я, тоже так думаю, – произнесла женщина и, опираясь на палочку, направилась дальше.
«Вот бы «обнести» дом, – первое, о чем подумал Василий. – Добра, наверное – море».
До этого ему еще не приходилось воровать, и опыта в этой части преступной профессии у него не было. Корнилов сплюнул на землю и, взглянув на оскаленную пасть овчарки, направился в сторону своего дома. Теплое майское солнце ласкало его лицо, заставляя щуриться от ярких лучей. Василий любил это время года, он глубже натянул на голову кепку и улыбнулся проходящей мимо него девушке. Бросив еще раз свой взгляд на высокий забор дома Пирогова, он закурил. Засевшая в его голове мысль о краже, похоже, намертво засела в его голове.