– Ты же хорошо знаешь, какая в городе обстановка…. А если что-то произойдет?
– Ну, а вы для чего со своим опытом, Геннадий Алексеевич, – возразил ему Павел.
– Хорошо. Думаю, что полдня тебе хватит.
– Спасибо и на этом.
Павел поднялся со стула и направился к двери.
Незаметно наступила зима 1946 года. Город с какой-то непонятной легкостью возвращался к мирной жизни. Однако, это внешнее благополучие не соответствовало суровой действительности. Бандитские налеты на склады, магазины и жителей города стали каким-то обыденным явлением и по-прежнему вызывали у людей страх за родных и близких. Банда, которой занимался Максимов, «залегла на дно» и это больше всего напрягало Павла.
…. Галина, надев передник, с осторожностью разливала по тарелкам наваристые густые щи, которые так любил Василий.
– Слушай, Вась! А тебе не кажется, что вы засиделись по домам. Может, стоит напомнить кое-кому о своем существовании? – произнесла Галина, подавая ему тарелку.
– Что-то новое «надыбила»? – спросил ее Корнилов. – Давай, «колись»…
Галина села за стол и, взглянув на Василия, продолжила:
– Есть один известный в Казани дом, полный добра. Мне подруга на работе об этом рассказала.
Глаза Корнилова загорелись. Он отложил в сторону ложку и посмотрел на сожительницу.
– Что за дом? Говори, не тяни кота за хвост, – нетерпеливо произнес он. – Что за хата?
– Это, милый мой, не хата и не хибара. Это – дом, в котором до революции жил Ленин, вождь мирового пролетариата, – ответила Галина и звонко засмеялась, глядя на удивленные глаза Корнилова.
– Какого еще Ленина? – тихо переспросил ее Василий. – Того самого?
От подобной дерзости у него перехватило дыхание. Он поперхнулся и начал кашлять.
– Да. Владимира Ильича Ульянова – Ленина, – ответила сожительница, продолжая смеяться.
– Ты шутишь? Если возьмут нас, то точно, поставят к стене. Здесь политика, Галина. А это – опасная штука, очень опасная.
– Тебя и так поставят к стене, Корнилов. Что, испугался? А я думала, что ты стал немного походить на мужика, а ты – тряпка….
– Кто я! – швырнув ложку на стол, зло сверкнул глазами Василий. – Ты не заговаривайся, а то огребешь по полной программе. Сидишь дома, вот и сиди! Что может храниться в этом пролетарском музее, пара подштанников твоего Ильича? Там, наверняка, одно старье, кто его возьмет!
– Нет, Васенька, там не старье, – тихо произнесла Галина. – На днях туда завезли ткани, похоже, хотят делать там капитальный ремонт.
– Ткань то им на что?
– Это ты не у меня спрашивай. Может, там разные костюмы хотят шить.
Корнилов задумался. Ему явно не хотелось мелочиться, но взглянув на Галину, он произнес:
– Хорошо. Надеюсь, охраны там нет? Не хотелось бы….
– Какая там охрана? Один дед одноногий. Но, «барахлишка» там много, это точно.
– Уговорила. Мы пойдем завтра.
23 февраля 1946 год. С утра замело. Корнилов шел по улице, подняв воротник своего коротковатого демисезонного пальто. Рядом с ним шел Симаков, который то и дело оглядывался по сторонам, ища глазами Алексея Бабаева, который шел по другой стороне улицы.
– Слушай, Корнил! Может, стоит отказаться от этого дела? Что-то мне не нравится все это. Да и «мусорня» землю будут рыть, чтобы найти нас.
– Испугался, Петрушка. Риск есть, но где его нет?
– Все-таки музей вождя мирового пролетариата….
– Это какого вождя? Он тебе кто? Пахан? То-то и оно, не грузись лишним.
Они обошли музей и, не заметив ничего подозрительного, подошли к двери. Достав из-за пазухи «фомку» Симаков одним движением руки сорвал небольшой навесной замок, и они осторожно вошли в помещение музея. Прикрыв за ними дверь, Бабаев остался снаружи, чтобы предупредить своих друзей в случае опасности.
– Ну и где здесь искать это барахло? – спросил Симаков Василия. – Темно очень, как у негра в заднице.
Корнилов приложил к губам указательный палец. Где-то в глубине темных комнат послышался какой-то посторонний шум. Василий достал «Парабеллум» и взвел курок. Его примеру последовал и Петр. Они прижались к стене и затаили дыхание. Из-за угла двери показалась кошка. Она подошла к Симакову и, мурлыча, стала тереться у его ног. Петр резким движением ноги отшвырнул ее в сторону. Кошка протяжно замяукала и исчезла в темноте.
– Ты иди туда, а я – сюда, – тихо произнес Василий и указал Петру на дверь комнаты.
– А почему я туда, а ты – сюда? Пошли вместе…
Неожиданно темноту музея разорвал резкий и тревожный звонок. Корнилов выхватил пистолет и метнулся к окну. Он сдернул плотную штору. Оно оказалось закрыто ставнями.