— Ты нашу газету хоть раз целиком читал? — спросила я у Впальтохина, когда мы вышли из кабинета.
— Я что, такой дурак? Это же комиксы для ветеранов!
К одиннадцати в коридоре столпились секретари, фотографы, корректоры и корреспонденты с чашками и сигаретами. Все, как один — милейшие люди, за исключением руководства. И почему начальство так редко бывает милейшим? Исключения попадаются.
— Лена, пройдите ко мне в кабинет — позвал начальник отдела культуры, замечательнейший во всех смыслах Роман Петрович. Я прошла. — Извините, что я поучаю, но исключительно на правах более опытного коллеги. Меня в свое время тоже учили, за что я тем людям пожизненно благодарен. Вы задумывались о том, кто читает нашу газету?
— Честно говоря, мне даже представить этого человека трудно. Сейчас вообще никто не читает газет, тем более, таких, как наша.
— Почти верно. Нашу газету читают пенсионеры по старой советской привычке. В отличие от современного человека, они доверяют каждому печатному слову, в чем и специфика издания. Для них это целый ритуал. Выходит такой Семен Ибрагимович в парк, тщательно выбирает скамейку, садится, медленно надевает очки, разворачивает свежий номер и, не спеша, останавливаясь на каждой строчке, поглощает все — от корки до корки. И тут что–то цепляет его наивное сознание. Он перечитывает дважды, трижды и обращается к сидящей неподалеку Искре Михайловне, коленки которой прикрыты свежим выпуском, к примеру, «Известий». «Вы слышали — говорит он, — завтра ожидается землетрясение». Искра Михайловна делится страшной новостью с родственниками, соседями по коммуне, весть обрастает подробностями — так рождаются слухи. К вечеру на Дерибасовской выстраивается палаточный городок. Горожане выносят все самое ценное и с ужасом ждут катастрофы. Катастрофы не происходит. И знаете, что будет позже? Сотни престарелых активистов, забросив домашнее хозяйство, отправятся капать на мозги чиновнику. Чиновник, а деваться ему некуда, штурмует редакцию. А редактор, недолго соображая, указывает на рядового, каким являетесь вы, репортера. На вас и посыпятся все палки. Кому вы сможете доказать, что употребили слово «землетрясение» или какое–либо другое, в качестве метафоры, исключительно ради украшения текста? Поэтому умные люди с незапамятных времен пользуются штампами.
Публицистика не терпит художественности. Художественность подразумевает двусмысленность. Я вас умоляю, ради собственной же безопасности, пишите просто и однозначно. Это вам мой добрый совет.
— Спасибо — сказала я, преисполненная понимания и благодарности.
— Всего хорошего.
Наконец, я вошла в отдел. Сардина Валентиновна Ильина ошпарила меня строгим взором.
— Никотинова, где ты бродишь? Могу я знать на правах начальницы? Бери тряпку и мой подоконник. Впальтохин уже полы драит. Ко мне на интервью придет настоятельница монастыря матушка Серафима, а вы грязюку здесь развели. И стол приведи в порядок — там жуть, что творится! Бумаги в стопочку, цветы полей, все, как положено. И откуда вы только взялись на мою голову? Мне за ваше воспитание гонорар не платят. Мало того, что работаете плохо, да еще засранцы — один краше другого!
— Они просто творческие люди, — вступилась Оксана, наша с Впальтохиным ангел–хранительница. Оба — писатели. Романы пишут. Вы «Висячие сады в Воронцовском переулке» читали? В свежем номере — Никотинова написала — красота!
— Не читала еще. У меня времени нет. Завтра еще на дачу — огород пропалывать. Ты, Оксана, слишком для них добрая. Если бы тебя начальницей отдела назначили, даже не сомневаюсь — всю работу бы за них сама делала.
Эй! Никотинова! Чего это ты чайник разогреваешь? Сколько можно этот чай дуть? Я просто не понимаю, как в вас столько жидкости помещается? Иди работай!
Мрачный Впальтохин молча выжимал тряпку. Я покорно принялась поливать кактусы.
— Ильина уходит, — шепнул Впальтохин. — Скорее бы, иначе я на «вахту памяти» опоздаю с ее уборкой.
— Всем пока! — пропела Сардина. — Я в тюрьму, по поводу амнистии, будут звонить — все записывать.
— И я пойду, — сказала Оксана, — на открытие бассейна.
— Опять? — взвыли мы с Серегой сочувствующим дуэтом.
Мэр города придумал строить в детских садах бассейны. Дело, бесспорно, хорошее, со всех, вроде бы, точек зрения. Если бы бедолажной Оксане не приходилось открытие каждого освещать. Ну чего, казалось бы, сложного? Выступление представителей, разрезание ленты, показательный заплыв — и слава управлению дошкольных учреждений! Но в городе детских садов много. И каждый раз по–новому надо, чтобы читателю интересно. Нам с Впальтохиным такого бы не доверили. Здесь профессиональная изобретательность необходима.