Хлеб считался первым блюдом, масло - вторым, салат из капусты третьим.
Зал ресторана был узкий и не очень длинный. У самой двери стояла конторка кассира, за которой сидел мальчик лет четырнадцати и читал книгу. Это был сын хозяина. Дальше тянулись ряды белых мраморных столиков. Кафельный пол был посыпан опилками, а выкрашенные под дуб стены разукрашены завитушками из разноцветной жести.
Когда Бауер вошел в ресторан, обеды уже кончились, и в зале было почти пусто. Кроме мальчишки-кассира, читавшего книгу, там находилось еще четверо посетителей и официант. Мальчишка был пухлый и бледный, в роговых очках. Он сидел, уткнувшись в книгу. Густые темные волосы падали ему на лоб. Временами он откидывал их рукой. На официанте была блестящая черная суконная куртка с золотой тесьмой по бортам и на обшлагах. Вид у него был болезненный и несмелый. Редкие, седеющие волосы были зачесаны на косой пробор и гладко прилизаны. От просвечивающей сквозь волосы кожи они казались совсем седыми.
Официант принес Бауеру корзиночку с хлебом, стакан воды, меню, салфетку, вилку с ножом, две ложки, большую и маленькую, - все зараз - и молча принялся все это расставлять и раскладывать. Масло он приберег напоследок, чтобы Бауер съел поменьше хлеба.
- Мне ничего не нужно, - я хочу подождать здесь приятеля, - сказал ему Бауер.
Официант ничего не ответил. Он унес хлеб.
Бауер сидел лицом к двери. Он смотрел не отрываясь на железные ступеньки, ведущие на улицу. Ему был виден край тротуара и ноги прохожих. Он сидел и барабанил пальцами по мраморной доске стола. Внезапно он почувствовал, что во рту у него горит, и лицо горит, и изо рта, как из горячей печи, пышет жаром. Он выпил воды.
Через несколько минут Бауер встал и пошел к телефонной будке в конце зала. Ему хотелось что-нибудь делать. Он начал просматривать телефонную книгу. В списке абонентов не было никого, кому бы он мог позвонить. Он никого не знал достаточно близко. Бауер перелистывал страницы и смотрел на фамилии. Каждая из них - человек, и все они ему чужие. В Нью-Йорке семь-восемь миллионов жителей, и он прожил среди них всю свою жизнь и никого не знает. Никого. Во всяком случае, никого не знает так близко, чтобы позвонить и сказать: "Хэлло! как поживаете? Вот, захотелось узнать, как вы поживаете". И его никто не знает. Кто по-настоящему его знает? Кто помнит, кем он был, и кто знает, какой он теперь? Он был ребенком, мальчиком, юношей, мужчиной... а кто помнит его ребенком, мальчиком, юношей, кто знает его сейчас?
Бауер оглядел зал. Лео еще не было. Тогда Бауер вошел в телефонную будку. Ему казалось, что если он поглядит на телефон, то, может быть, ему придет на ум кто-нибудь, кому можно позвонить. Он долго стоял, не двигаясь с места, и думал. Он не пытался кого-нибудь припомнить. В сущности, он не знал даже, о чем думает. Просто стоял и думал. Потом спохватился, что давно стоит перед аппаратом, опустил монету и вызвал справочную.
Монета выскочила обратно, и женский голос ответил:
- Справочная.
Бауер спросил телефон Фредерика И.Бауера и назвал свой адрес.
- Одну минутку, - ответил голос.
Бауер смотрел сквозь стеклянную дверь будки и ждал. Он видел лестницу, ведущую на улицу, и край тротуара над нею, но ноги прохожих не были ему видны.
- Простите, сэр. У нас не значится телефона на имя Фредерика И., повторяю - И.Бауера по этому адресу.
- Должен быть.
- Простите, нет, сэр.
- Может быть, на имя Кэтрин Бауер?
- Простите, сэр, но по этому адресу у нас не значится телефона на имя Бауер. Есть три Фредерика Бауера, но все по другим адресам.
- Ну хорошо, не беспокойтесь. Я как-нибудь разыщу.
Бауер повесил трубку на рычаг, но из отнял руки, Он держал трубку, глядел в микрофон, ждал и думал. Потом пожал плечами.
"По крайней мере, это ничего не стоило", - сказал он себе.
Он вернулся к своему столику. Официант снова наполнил стакан водой. Когда Бауер сел, официант подошел и начал возиться у стола, перекладывая приборы. В руке он держал мокрую, засаленную салфетку.
- Ну как? Еще не пришел? - Официант улыбался.
Из потока одиночества, затоплявшего Бауера, взмыла слабая волна ненависти.
- В чем дело? - крикнул он. - Вы что, торопитесь освободить столик?
- Разве я что-нибудь говорю?
- Никого же нет. Вы ничего не теряете оттого, что я тут сижу.
- Да я, так или иначе, все равно буду здесь до двенадцати часов - какая же мне разница? Просто я подумал, может, вы хотите что-нибудь заказать.
- Что за безобразие! Нельзя тут у вас подождать, что ли?
- Ждите, ждите. Кто вам мешает? Ждите, сколько влезет. Все в порядке.
- Вот. - Бауер вынул 5 центов и бросил через стол официанту. - Я плачу вам за стол, чтобы вы оставили меня в покое.
Официант придавил монету пальцем и пододвинул ее обратно, к Бауеру.
- Так не годится, мистер, - сказал он. - Вы сами знаете. Я принесу вам еще воды.
Он ушел, а Бауер подумал вдруг: "Зачем я с ним сцепился? Лучше было бы поболтать, чтобы скоротать время". Но когда официант принес воду, Бауер посмотрел на него насупившись; он уже не мог изменить отношения, навязанного ему ненавистью.
К вечеру потеплело, и когда Лео вошел в ресторан, шляпа у него была сдвинута на затылок. Пальто было нараспашку, и из-под пальто выглядывал пиджак и расстегнутая жилетка. Вид у Лео был растрепанный и неряшливый. Рубашка видна была до самого пояса. Серое, изборожденное морщинами лицо его было уныло, но сейчас он с довольным видом огляделся вокруг. Он уже по запаху чувствовал, что здесь можно поесть как следует.
Бауер встал и пошел ему навстречу.
- Я занял столик, - сказал он. - Я уж думал, что вы не придете.
- Сейчас только пять минут десятого. Я бы пришел минута в минуту, да некуда было поставить машину. В Нью-Йорке уже некуда ставить машины, столько их развелось.
- Вы, должно быть, хотели сказать, что сейчас без пяти минут десять?
- Нет, нет. Сейчас меньше. - Лео вынул часы. Было пятнадцать минут десятого. - Ну да, я немножко опоздал. - Он повесил пальто и шляпу на вешалку рядом со столиком. - Там какой-то автомобиль стоит перед самым рестораном. Казалось бы, надо приберегать эти места для своих посетителей, а не позволять разным мальчишкам торчать здесь со своими машинами. Что им тут делать? Только задирать девчонок. - Лео сел за столик и взял меню. Вы уже поели? - спросил он.
Это была их машина. Бауер знал это. Они приехали. Они ждут. Значит, это случится, в самом деле случится. Он с трудом заставил себя заговорить.
- Да кто же приезжает сюда на машине? - сказал он.
Официант стоял возле столика. Он принес еще одно меню, корзиночку с хлебом и прибор для Лео.
- Как паштет из куриной печенки, ничего? - спросил Лео.
- А как же? Могу особенно его рекомендовать, я сам его ел, - ответил официант.
- Свежий?
- Если бы не свежий, мы бы не подавали.
- Если окажется несвежим, я запихну его вам в глотку, и вам придется съесть его еще раз.
Официант рассмеялся.
- Паштет свежий, - сказал он. - Я не голоден, но, пожалуйста, запихивайте в меня все, что угодно, я ничего не имею против.
Лео положил перед собой меню, вынул из жилетного кармана очки и надел их, предварительно протерев стекла бумажной салфеточкой.
- Люблю знать, что я ем, - объяснил он, принимаясь за изучение меню.
Какой-то человек быстро сбежал по ступенькам и остановился на пороге ресторана. Официант обернулся, но кассир не поднял головы от книги. Вошедший был невысок и коренаст; лицо плоское, щеки гладкие и розовые, как у ребенка. Под низким лбом поблескивали голубые глаза. Одет он был в непромокаемый плащ, черные вельветовые брюки и серую кепку.
- Здесь написано "суп с лапшой" и "миндальный суп", - сказал Лео. - А вы не можете подпустить мне немножко миндаля в лапшу?