Уилок вдруг заметил, что не чувствует страха. Он все так же крепко держал чашку с кофе. Поставив ее на стол, он приложил руку к сердцу. Сердце билось часто, но это просто от волнения и, может быть, еще от жалости к Лео. Лео был унылый, раздражительный человек, но чем-то он нравился Уилоку.
Генри перевел дух. Ему было жаль Лео, - вот и все, и он был немного взволнован, - вот и все, - оттого, что не мог предугадать, на что решится Тэккер.
Вот что Дорис уже успела сделать для Уилока. Она вывела его из душевного кризиса и приостановила начавшийся в нем процесс самопроверки.
Уилок застал Тэккера разгуливающим по квартире в носках и нижней сорочке. В воздухе висела густая пелена табачного дыма и пахло виски. В столовой было с десяток пепельниц - все набитые до краев обожженными спичками, пеплом, окурками сигарет и сигар. Вся мебель была засыпана пеплом: пепел сыпался из пепельниц, кучками лежал на полированном дереве. Две пустых и три початых бутылки виски стояли на столе среди целой батареи бутылок из-под содовой; рядом стояло ведерко с водой, в котором плавали кусочки льда. Тэккер, по-видимому, был один.
- У вас тут, я вижу, собиралось целое общество, - сказал Генри.
- Куча народу. А теперь я ложусь спать, - томно сказал Тэккер. Лицо его осунулось, глаза смыкались. - Это тянется с самого утра, - сказал он. Сейчас приму ванну, побреюсь и чистенький лягу в постель. Усну как убитый, ручаюсь вам.
Уилок улыбнулся.
- Это доказывает, что у вас совесть нечиста, - сказал он.
- Что именно?
- Бритье и ванна.
- Неужели? - Тэккер в упор посмотрел на Уилока. - Кто это говорит?
- Ученые так говорят, психологи.
- Да? Это полезно знать. Ну, что у вас, выкладывайте. Я рад вас видеть, мне нужно вам кое-что сказать, но прежде выкладывайте, с чем вы пришли.
Уилок протянул ему газету.
Тэккер не взял газеты.
- Видел, - сказал он.
- Вот с этим я и пришел.
- Ну так садитесь. - Тэккер оглядел комнату. - Черт! - сказал он. - Как гостиная в третьеразрядном заведении.
Уилок выбрал себе кресло, поглубже уселся в него и закинул ногу за ногу. Он сидел спокойно, удобно развалясь в кресле с таким видом, славно приготовился слушать что-то очень занимательное, но щека у него начала дергаться.
Тэккер подошел к столику, стоявшему у стены, и принялся искать чистые стаканы. Чистых не оказалось. Тэккер взял два первых попавшихся, сунул их в ведерко с растаявшим льдом, зачерпнул воды, поболтал ее в стаканах и выплеснул на ковер. Потом налил виски.
- Содовой больше нет, - сказал он.
Уилок ничего не ответил, и Тэккер сел рядом с ним и протянул ему стакан. Он сидел на краешке стула, наклонившись к Уилоку.
- Я скажу вам, чем я занимался целый день, - сказал Тэккер. - Я думал сказать вам завтра, но из-за этого вот, - он указал на газету, - хорошо, что вы пришли сегодня. Из-за этого мне придется поспешить. - Он отхлебнул виски, подержал во рту и пополоскал рот, прежде чем проглотить. - Я столько пил сегодня, что уже потерял вкус, - оказал он. - И никогда еще в жизни я столько не говорил. Начал говорить с семи утра, и во рту у меня еще ни крошки не было, один сэндвич съел за целый день. Сколько сейчас времени? Часа два, три?
Уилок молча показал ему свои часы.
- Не вижу, - сказал Тэккер. - Я без очков.
- Двадцать минут пятого. И кто же вас слушал?
- Сейчас скажу.
- Я только этого и жду.
Тэккер с минуту глядел на него, и Уилок спокойно встретил его взгляд, не опуская глаз, и выдержал его, и в конце концов Тэккер сдался и отвел глаза.
- Знаете, - сказал Тэккер, - что-то становится прохладно. - Он встал, отхлебнул еще виски, поставил стакан и потер свои голые до локтя руки. Сейчас, - сказал он. - Я только что-нибудь накину. - И ушел в спальню.
Уилок сидел и ждал. Он не переменил позы. В комнате было тепло, даже душно. Танкеру просто нужен был предлог, чтобы взять что-то из спальни. Что такое собирается он сказать, если ему понадобился револьвер? Уилок спокойно задал себе этот вопрос, но ум его заметался, как кролик, между личными впечатлениями о Танкере и рассказами про Тэккера, и изображением гангстеров в книгах и фильмах. Он обнаружил, что больше склонен верить тому, что видел в фильмах, чем своим наблюдениям над Тэккером, но все же принудил себя остаться на месте. Он сидел, весь напрягшись, глубоко уйдя в кресло, слегка покачивая ногой, закинутой за ногу, и чувствовал, как дрожат у него руки. Дрожь передавалась стакану, и он видел, что стакан тоже слегка дрожит.
Тэккер возвратился в пиджаке, надетом поверх нижней сорочки. Револьвер лежал в боковом кармане.
- Здесь слишком рано выключают отопление, - сказал он.
Уилок улыбнулся, чтобы остановить тик. Улыбка заставила его лукаво склонить голову набок, а лукаво склонив голову, он неожиданно для самого себя сказал:
- По правде говоря, я только что хотел попросить вас открыть окно такая здесь жара.
Тэккер долго, как показалось Уилоку, молчал. Лицо у него было сонное, глаза полузакрыты.
- Вы, как моя жена, - сказал он наконец. - Когда я говорю - жарко, она говорит - холодно.
- Вы сами знаете, что здесь дышать нечем.
- А я говорю, что здесь холодно. Так я говорю и не припомню что-то, чтобы мы с вами были женаты.
Уилок сдался. Тревога в нем взяла верх. Он снял ногу с колена, наклонился вперед, стиснул руки и посмотрел на Тэккера снизу вверх.
- Я не собираюсь сражаться с вами, Бен, - сказал он, - для этого я слишком высокого о вас мнения. И я хочу, чтобы вы знали, как я дорожу нашей совместной работой и восхищаюсь вами по всем статьям, и считаю, что вы научили меня уму-разуму больше, чем кто-либо другой за всю мою жизнь.
Тэккер был смущен.
- Это звучит совсем как некролог, - сказал он. Он взял стакан, одним глотком проглотил виски и сел. - Я окажу вам, что я надумал, - продолжал он. - Слушайте. Я выложу вам все карты на стол; ведь мы с вами всегда так работали, - Тэккер усмехнулся, - во всяком случае, после того, как у нас дела пошли на лад. Так вот, я собираюсь послушаться Бэнта и залечь, и пусть полиция делает все за нас.
- Полиция?
- Да, полиция. Я решил это еще в ту ночь, еще накануне, понимаете, - за день до того, как Фикко совсем ополоумел и выкинул эту штуку с Лео. Пусть полиция сделает свое дело, и тогда я вернусь.
- Ну, не знаю... черт возьми, Бен, а как же... то есть, я хочу сказать... черт... не знаю.
Тэккер поднял руку.
- Минутку, - сказал он. - Не спешите, я еще не кончил.
- Мне кажется, вы оказали достаточно - вы хотите удрать и бросить нас на произвол судьбы.
- Спокойно, спокойно.
- Как это так - спокойно?
- А вот так. Не спешите, не лезьте на стену. Подождите ерепениться и дайте мне договорить. То, что Фикко выкинул сегодня, вчера то есть, то, что он сделал с Лео, это только доказывает, насколько я прав. Рассудите сами. Для всех лотерейщиков меня здесь нет уже с понедельника. Я уехал. Вы не знаете куда. Уехал отдохнуть вместе с семьей, скоро вернусь. Так вот. Будь я здесь, что бы стали делать лотерейщики? Они все прибежали бы сюда со всех ног, требуя, чтобы я их защитил, и я вынужден был бы что-нибудь для них сделать - иначе где же моя добрая воля? А если меня здесь нет, если я уехал куда-то, - вы сами не знаете куда, - мне не нужно ничего делать, и вам не нужно ничего делать, только говорить всем: "Подождите, вернется Бен и все уладит". А тем временем полиция сцапает Фикко, и все будет в порядке.
- В порядке? - сказал Уилок. - Мы же потеряем лотереи. - Он сидел нахмурившись, глубоко уйдя в кресло. Лицо его было сумрачно.
- Нет, - сказал Тэккер. - С какой стати? Вы с Джо можете продолжать вести дело - вы и Джонстон. Я ввел в дело Джонстона, пока нет Джо. Вы будете вести дело и окажете всем, что когда Бен вернется, он все устроит. А тем временем полиция доберется до Фикко. Нам тут ничего не нужно делать. Теперь, после того как было убийство, ему несдобровать. После того как убили этого, как его, - приятеля Лео, который все это нам подстроил, Бэнт велит сцапать Фикко, едва только тот высунет нос.