- Мистер Уилок?
Генри, улыбаясь, подошел к ней. Она поджидала его, высоко подняв голову, выпрямившись, но выражение лица было неуверенное, чуть ли не испуганное.
- Я получила ваши цветы на прошлой неделе, - заговорила она. - Такие чудные.
Ее голос разочаровывал - высокий, жидкий, почти бесплотный, слегка жеманный, - но Генри едва ли заметил свое разочарование. Он не ожидал, что она так молода и красива.
"Свеженькое яичко, - подумал Уилок, - не насиженное". Он, не торопясь, просмаковал эту мысль. Ему нужно было заставить себя желать ее, чтобы не думать о том, почему его тянуло к ней.
- Вы не знаете, как это важно для нас, артистов, когда наши труды находят отклик и оценку, - продолжала она. - Да и записка ваша показалась мне очень милой. - Она, видимо, оправилась от волнения. Губы ее улыбались.
Улыбка была так явно благосклонна и так явно преследовала цель выразить дружелюбие и вместе с тем удержать его в должных границах, что Генри без труда ее разгадал. Он весело рассмеялся. Он ведь отождествлял себя с ней и, побеждая ее, как бы чувствовал, что побеждает себя. Теперь он убедился, что умом это милое дитя не блещет, и победа достанется легко. Эту мысль он тоже старательно просмаковал.
- Я ваш горячий почитатель, - сказал он, - и уверен, что мы могли бы с вами прекрасно станцеваться. - Он снова рассмеялся торжествующим наглым смехом, заглянув ей под шляпку, и стал обстоятельно оглядывать ее всю с головы до ног, то и дело вскидывая глаза к ее лицу. Со стороны могло показаться, что он раздевает девушку взглядом, а на самом деле ему просто хотелось постоянно видеть перед собой ее необыкновенные глаза. В фигуре ее, так же как и в лице, было что-то очень юное, неоформившееся. Но в глазах была вечность истинной красоты.
- Пойдемте куда-нибудь посидеть и выпить, - предложил он.
Дорис насторожилась, на мгновение ей почудился в его словах какой-то скабрезный намек. Но она тут же решила, что это всего лишь шутка, и рассмеялась.
Дорис сговорилась с двумя товарками пообедать в соседнем кафетерии, но, если она не придет, они, конечно, поймут и не обидятся. Уилок ей понравился. Он, видимо, одевался у дорогого портного, как и преуспевающие актеры, но только у него это не так бросалось в глаза. А когда мужчина старается затушевать дороговизну одежды скромностью покроя, то это, казалось Дорис, уже настоящая роскошь. Значит, ему нет необходимости щеголять своим костюмом, как вывеской. Кроме того, Уилок был молод и недурен собой. Вероятно, он один из тех богатых молодых людей, размышляла она, которые дарят девушкам меховые манто и автомобили и снимают для них квартиры с горничной. Как это увлекательно. Дорис попала на Бродвей недавно. Ей еще не представился случай встретить хотя бы одного из тех молодых повес, которые получают капиталы по наследству.
- Я никогда не пью между спектаклями, - сказала она. - А потом, - она улыбнулась, кокетливо помахала ручкой и повела плечом, - я ведь с вами даже не знакома.
- Это мы сейчас устроим, - и Генри, повернувшись к швейцару, крикнул: Можно вас на минутку!
Швейцар был пожилой, узкогрудый человек с шаровидным брюшком. Когда-то он был рабочим сцены и всегда мечтал стать актером. Он сердито посмотрел на Генри, но тот, вынув из кармана пятидолларовую бумажку, подошел к нему и пожал ему руку. Если бы Дорис не следила очень внимательно, она бы не заметила, как пятидолларовая бумажка перешла к швейцару.
- Моя фамилия Уилок, - сказал Генри, - но мисс Дювеналь, видимо, забыла ее. Не откажите в любезности ей напомнить.
- Какая глупость! - воскликнула Дорис.
Прежде чем сунуть бумажку в карман, швейцар посмотрел на уголок банкноты и сразу подобрел. Он выступил вперед, приложил руку к животу и поклонился:
- Мисс Дювеналь, мистер Уилок. - Тут он отнял руку от живота и описал ею в воздухе фигуру наподобие восьмерки. Затем, описав новую восьмерку, он опять приложил руку к животу и снова поклонился. - Мистер Уилок, мисс Дювеналь, - закончил он.
- Браво! - воскликнула Дорис и манерно захлопала в ладоши.
- Как вы поживаете? - обратился к ней Генри. - Каким чудом мы с вами здесь встретились?
Дорис фыркнула. Теперь она была похожа на школьницу. От ее величественной позы не осталось и следа. Голова наклонилась, лицо стало оживленным.
- Как это все глупо, - сказала она.
Они сели в такси и поехали в ресторан, где Уилок часто бывал. Дожидаясь на углу, пока сменится красный свет светофора, Уилок заметил витрину цветочного магазина и вспомнил о посланном ей на прошлой неделе букете и об оскорбительной записке.
- Вам нужен букет, - неожиданно сказал он и соскочил на мостовую.
Дверцу машины он оставил открытой и исчез в магазине. Холодный ветер гулял по полу такси. Дорис подобрала ноги. Она то и дело тревожно поглядывала в окно, беспокоясь, нет ли в магазине второго выхода и не удерет ли он, предоставив ей самой расплачиваться за такси. Может быть, все это шутка, на которую его подбила одна из герлс. Они ведь постоянно друг друга разыгрывали.
Но Генри почти тотчас вернулся с целой охапкой цветов. Розы, африканские маргаритки, гардении, три белые орхидеи - все это он бросил ей на колени. В другой руке у него были булавки.
- Да вы с ума сошли, - сказала она.
Он примостился на краю сиденья и с жаром стал объяснять, что не знал, какие цветы она захочет приколоть к пальто. Такси покатило дальше, а Дорис стала перебирать цветы. Мое пальто, думала она, вероятно, стоит меньше, чем эти орхидеи.
- Таких я еще никогда не видела, - и она указала на африканские маргаритки. - Что это такое?
- Не знаю, цветы. Но они достаточно красивы, чтобы назвать их Дорис Дювеналь.
Она не улыбнулась и все глядела на цветы.
- Глупо, - рассеянно пробормотала она.
И гардении, думала она, и розы на длинных стеблях. Тут цветов не меньше чем на двадцать пять долларов. В конце концов Дорис остановилась на орхидеях. Перед ними она не могла устоять. Таких цветов у нее никогда еще не было.
Генри был разочарован. Ему казалось, что ей следовало бы выбрать розы. Они бы лучше подошли к ее внешности школьницы. И вдруг он понял, почему она остановилась на орхидеях. Он обрадовался, что видит ее насквозь и поэтому может понять ее волнение и сочувствовать ему. Он схватил ее руку и крепко сжал:
- У вас превосходный вкус.
Она высвободила руку, погрозила ему пальцем и сказала:
- Ну-ну, мистер Уилок! - И заметила, что ему это не понравилось. Она не без гордости опустила глаза на приколотые к груди орхидеи. - Хоть и нехорошо себя хвалить, - сказала она, - но вкус у меня всегда был неплохой. Еще у нас дома мама разрешила мне обставить мою комнату, как я хотела, а потом все подруги стали просить, чтобы я им помогла.
Прежде чем она успела договорить, досада, которую вызвал в Генри ее предостерегающе поднятый палец, улетучилась. Ее непонимающий банальный ответ рассеял шевельнувшийся в нем страх, что она может стать для него загадкой.
- Ручаюсь, что вы были председательницей комиссии по украшению зала на выпускном вечере.
- И была бы, - лицо ее приняло сперва условно горделивое, а потом условно грустное выражение, - если бы закончила среднюю школу. К сожалению, моим родителям это было не по средствам.
"Ну вот, теперь придется выслушать всю ее биографию", - подумал со злостью Генри и тут же нашел способ от этого избавиться.
- Как вас не поцеловать, когда вы так хороши, - сказал он и кротко улыбнулся.
Лицо Дорис стало напряженным. Она слегка отодвинулась.
- Мистер Уилок!