- Дисциплина нужна в любом деле.
- Знаю, знаю, но...
- Ты ведь прекрасно понимаешь, если Бауер уйдет беспрепятственно, за ним последуют очень многие в других банках.
- Можно же иначе... По-хорошему... Они должны любить...
- Если они нас не любят, черт с ними со всеми. Уволим всех, когда найдем им замену. Но только, когда мы захотим, а не когда им захочется. И не всех сразу. Не с места в карьер, когда у нас уйма работы и нет времени заниматься такой мелочью, как постановка дела в каждом банке.
Лео потер лоб. Потом глаза. Пальцы его скользили вниз по лицу, оттягивая и теребя мясистые щеки.
- По правде говоря, - сказал он, наконец, - у меня не хватает духа на такого рода дела.
- Что ты имеешь в виду под такого рода делами? - воскликнул Джо. - В любом деле надо считаться с фактами.
- Да, но так, как вы действуете...
- Ничего не понимаю. Это мне нравится - "такого рода дела"! Каждое дело должно использовать все, чем оно располагает: свой актив, кредит, доверие, наконец, репутацию, определенную репутацию, создавать эту репутацию и поддерживать ее. Чем дело располагает, тем оно и должно пользоваться и как можно лучше. Разве неправда?
- Не спрашивай меня, где правда и где неправда, - сказал Лео, - я этого больше не знаю.
Бауер был поручен заботам Луиса Джонстона, шофера Тэккера, которому Джо велел доставить Бауера к нему в контору в среду, к десяти утра. Джонстон осведомился, ехать ли ему одному.
- Конечно, одному, - сказал Джо, - просто скажите, что я хочу его видеть и что это важно. - Джонстон стоял в нерешительности. - А если что будет неладно, - добавил Джо, - сами ничего не предпринимайте, позвоните мне.
Шофер Тэккера был здоровенный, почти квадратный детина покладистого, общительного нрава. От долгих лет шатания по морям, в свою бытность матросом и в годы сухого закона, он сохранил что-то соленое и озорное. Но теперь он был уже немолод, облысел и, когда снимал шляпу, лысина придавала ему глуповато-простодушный вид.
Джонстон подкатил к дому Бауера на тэккеровской машине. Это был квартал в восточной части Бронкса, застроенный многоквартирными домами средней руки, и не успел появиться на улице роскошный автомобиль, как его облепила стая ребятишек. Они слетались со всех сторон, как воробьи на хлеб. Джонстон подозвал мальчугана постарше.
- Присмотришь за машиной - дам пять центов. Будешь отгонять ребятишек?
Мальчугану было лет девять, Джонстон удивился, почему он не в школе. Куртка на нем топорщилась от нескольких поддетых под нее свитеров, но руки и лицо посинели от холода.
- Ладно, - сказал он, - дело нетрудное.
Джонстон протянул ему пять центов.
- Если увижу, когда вернусь, что ребятишки в машину не лазили, и она будет такая же чистенькая, как сейчас, получишь еще десять. - Он вытряс на руку мелочь. Там были только монеты в один цент и в двадцать пять. Только сам разменяй, - добавил он.
- Я разменяю в лавке, мистер.
- Ну смотри, я скоро вернусь, минут через пять, через десять, так что ты, можно сказать, ни за что, ни про что получишь пятнадцать центов, а легкий заработок легко тратится.
- Никого не подпущу. Будьте покойны.
- Смотри не истрать все сразу со своей милашкой.
- Ну да, я не из таких.
Мальчишка тут же с остервенением накинулся на своих приятелей.
- Давай, давай, ребята, проваливай! - командовал он, грозно замахиваясь кулачонками. Они уже не были ему приятелями, а только препятствием к тому, чтобы заработать десять центов.
В парадном, у почтовых ящиков, Джонстон сразу нашел звонок к Бауеру. Только у него на ящике была карточка с фамилией, на соседнем было нацарапано карандашом что-то неразборчивое, а у остальных и вовсе ничего не было. "Сразу видно, что немец, - подумал Джонстон. - Все аккуратно, честь по чести, все равно, как на корабле". - Но дверь на лестницу была открыта, и он не воспользовался звонком.
Квартира Бауера была на четвертом этаже. Деревянная лестница тонула в буром, пропахшем кислятиной, полумраке. Джонстон быстро взобрался наверх и очутился перед дверью, на которой кнопками была прикреплена еще одна карточка: "Фредерик И.Бауер"; адрес и номер телефона фирмы были аккуратно зачеркнуты чернилами. На стук Джонстона, приоткрыв дверь, выглянула женщина. Это была жена Бауера, Кэтрин, еще молодая, но уже расплывшаяся. Темные волосы в беспорядке свисали вокруг бледного лица. Сквозь щелку она подозрительно оглядела Джонстона, который отступил на шаг и снял шляпу, чтобы показать ей свою лысину. Этому фокусу его научил один знакомый агент, уверявший, что, отступая на шаг, внушаешь людям доверие, а Джонстону казалось, что вид его лысины внушит еще больше доверия.
- Мистер Бауер дома? - спросил он.
- А вы кто будете?
- Я из конторы.
Ни слова не говоря, она распахнула дверь, повернулась и пошла. Прикрыв дверь, он прошел за ней на кухню. Темноволосая девочка, сидя на полу, укладывала сломанную куклу в постель из тряпочек. Пересохшее белье висело на веревке, протянутой от стены к стене. На покрытом клеенкой столе, среди кофейных луж и крошек, стояла не убранная с утра посуда; крошки попали даже в масло и облепили его, как мухи.
- Простите, здесь такой беспорядок. - Кэтрин, видимо, была смущена. Он сейчас выйдет.
- Я знаю, что значит хозяйство, когда в доме ребята, - сказал Джонстон. - По-моему, матери семейства все простительно.
Он засмеялся, и Кэтрин ответила ему улыбкой.
- Позвольте вашу шляпу, - сказала она.
Он отдал шляпу, и она повесила ее на гвоздь, вбитый в дверь. Она хотела, чтобы Джонстон снял и пальто, но тот ответил, что зашел на минутку. Тогда она предложила кофе.
- Он уже заварен, - сказала она.
Джонстон отказался, сославшись на совет врача не злоупотреблять этим напитком. Он улыбнулся ребенку, сидевшему на полу. Это была деланная улыбка взрослого, не очень-то знающего, как обращаться с детьми. Девочка перестала играть и уставилась на него. Тогда он спросил, как ее зовут. Она не ответила. Тут он заметил, что позади него из-за двери выглядывают еще двое ребятишек: мальчик лет трех и девочка чуть постарше. Игравшая на полу девочка была самая старшая. На вид ей было лет шесть, но Джонстон решил, что ей должно быть меньше, иначе она не сидела бы дома, а училась бы в школе.
Меньшие ребята нерешительно переступили через порог и вошли в комнату, старшая встала с пола, и все трое молча спрятались за спиной матери. Платьишки на них были грязные, в дырах, волосы нечесаны.
- Дока они у меня ходят в чем попало, все равно вымажут.
- На ребятах все так и горит, на них не напасешься, - поддакнул Джонстон.
В уборной, яростно рявкнув, хлынула, а потом громко зажурчала вода. Дверь в дальнем углу кухни возле самой раковины раскрылась, и на пороге показался Бауер. Он был одет, но без верхней сорочки, в одной майке и в домашних туфлях.
Джонстон перенес свою деланную улыбку с детей на Бауера.
- Я из конторы, - объяснил он. - Мне надо с вами поговорить.
- Пройдите в комнату, - предложила миссис Бауер. - Ребята, смотрите у меня! - Голос ее зазвучал громко и сердито. - Не сметь ходить за отцом!
- Вы можете говорить со мной здесь, - сказал Бауер. - У нас с вами нет секретов. - Он еще не сообщил Кэтрин, что ушел из банка. Джонстон пристально посмотрел на него, и Бауер опустил глаза. - Оставайтесь все здесь, - скомандовал он, - нет у меня никаких секретов. - Он внезапно ощутил потребность в присутствии семьи.
Бауер сел за кухонный стол. Ему хотелось пересилить свое беспокойство. Для этого надо было принять непринужденную позу, облокотиться на стол, но мешала неубранная посуда. Локоть его на мгновенье повис в воздухе над грязными тарелками. Тогда Бауер откинулся на спинку стула. Руки его неловко свесились. Он поднял их и сложил на коленях.
- Не пойму, чего это вы волнуетесь, - сказал Джонстон. - Мистер Минч велел мне передать, что хочет вас видеть в десять часов, только и всего.
Миссис Бауер обошла стол, стала позади мужа и оперлась на спинку его стула. Дети медленно пошли следом и сгрудились за ней, внимательно разглядывая Джонстона. На мгновение Бауер почувствовал себя в своем гнезде. Почувствовал, что они - одна семья, эти человеческие существа, которых он собрал вокруг себя, которым дал жизнь, приют, пищу, чтобы защитить себя от остальных людей.