- Джо Минч? - спросил он. В голосе его звучал вызов.
- Да, он самый, - ответил Джонстон. - А разве в фирме есть еще какой-нибудь мистер Минч?
Бауер собирался с силами. Джо Минч - это то, чего он больше всего опасался. Он собирался с силами, чтобы победить страх. Но когда он попробовал выпрямиться, то голым плечом случайно прикоснулся к руке жены. Он подскочил от испуга, резко обернулся к жене и взвизгнул:
- Оставьте меня в покое, ради всего святого! - сердито посмотрел ей в лицо и вдруг с отчаянием подумал, что обращаться к жене бесполезно. Все равно она его не поймет.
На окрик мужа Кэтрин отшатнулась. Дети зашевелились за ее спиной. Бауер встал и повернулся к Джонстону:
- Скажите мистеру Джо Минчу от моего имени, что я не приду. Я свободный американец и поступлю так, как мне нравится.
- Постой, постой, приятель. Я-то ведь ничего об этом не знаю. Мне велено передать, я и передаю, так что на меня нечего злиться.
- Буду злиться на кого мне угодно. Я свободный американец, и никто мне не смеет приказывать в моем собственном доме.
Мальчик заплакал и стал тянуть мать за подол. Она раздраженно вырывалась, стараясь понять волнение мужа. Плач ребенка быстро перешел в частые скрипучие звуки и затем в рев.
- Молчи ты! - прикрикнула на него миссис Бауер и оттолкнула его ногой.
Мальчик залился еще громче, кинулся к ней и вцепился ей в юбку.
- О господи! - крикнул Бауер.
Миссис Бауер подхватила мальчика на руки и стала успокаивать его, ласково шепча ему что-то. Она не спускала испуганного взгляда с Джонстона. Мальчик, всхлипывая, прижался головкой к ее плечу.
- У меня машина внизу, - сказал Джонстон, - я могу вас подвезти, а то идите одни, как хотите.
Бауер дернул головой. Слово "подвезти" прозвучало в его ушах, как удар бича, - уж очень часто он слышал его в кино.
- Скажите вашему Джо Минчу, - произнес он слабым визгливым голосом, чтобы он потрудился прийти сюда, если собирается меня прикончить.
- Что это значит, в конце концов? - Джонстон возмущенно повернулся к миссис Бауер. - Ваш муж с ума сошел, что ли?
Обе девочки вдруг тоже заплакали. Миссис Бауер не ответила Джонстону. Она накинулась на детей:
- Вы что это? - прикрикнула она на них. - Не понимаете разве, что взрослые говорят о важных делах?
Девочки уткнулись головой ей в юбку. Она пыталась их отстранить, а они упорно старались зарыться еще глубже. Кэтрин с трудом сохраняла равновесие. Только одна рука была у нее свободна, другой она держала сына. Тогда, схватив меньшую за плечо, она оторвала ее от себя, потом оторвала вторую.
- Противный, злой дядя, - хныкала старшая.
Потом обе снова кинулись к матери и, отпихивая друг друга, стали жаться к ее коленям, стараясь спрятаться как можно глубже. Теперь уже вся тройка дружно ревела.
- Тише, тише! - закричал Бауер. - О господи Иисусе, заткнетесь вы или нет, наконец! - Он повернулся, высоко взмахнул кулаком и изо всей силы хватил им по столу. Чашка подскочила и опрокинулась, расплескав по клеенке остатки кофе. Это его окончательно взбесило. - Молчать! - взвизгнул он, словно обращаясь к дребезжавшей на столе посуде, потом обернулся к жене и детям: - Уйми их, сию же минуту!
Девочки все крепче прижимались к матери. Она чувствовала, как их маленькие тельца дрожат и отчаянно стараются как можно глубже зарыться ей в юбку. Чувствовала, как малыш силится запрятать голову в ее плечо. Она беспомощно взглянула на мужа:
- Я их уведу отсюда, - сказала она.
- Нет, - сказал Бауер, - ничего подобного! - Он еще не мог примириться с тем, что он одинок, что нет у него семьи, которая в трудную минуту была бы ему поддержкой и защитой, что он не дал ни жене, ни детям стать для него настоящей семьей. - Это их дом. Пусть уходит он. Все, что надо сказать, я сказал.
- Если вы сейчас наденете рубашку, - сказал Джонстон, - я вас подожду и подвезу на машине.
- Вот как? - сказал Бауер. Голос его потерялся в детском плаче. Он сам начинал чувствовать себя потерянным в этом многоголосом вопле. - Вот как? - отчаянно крикнул он. - Да? Вы так думаете? Ну так убирайтесь к чертовой матери, вы и ваш Джо Минч! - и он вышел из кухни.
Джонстон посмотрел ему вслед. Потом перевел взгляд на детей. Голова у него трещала от шума. Он улыбнулся миссис Бауер.
- Я человек холостой, - сказал он. - К таким вот штукам не привык.
Он не спеша пошел за Бауером. Прошел каморку, где спали дети, такую узкую, что ему пришлось протискиваться боком между кроватью и стеной, за ней оказалась другая такая же тесная каморка - спальня, потом клетушка побольше - столовая, которой, видимо, пользовались редко, и очутился в так называемой гостиной.
Бауер сидел в кресле, в углу, мрачно уставившись на пожарную лестницу за окном. Ощущение собственной беззащитности подымалось в нем, накатывало и распадалось брызгами, как морская волна. Он отдавался этому чувству, погружался в него, то подымаясь вверх, то стремглав падая вниз, захлебываясь в водовороте, который слепил ему глаза и сдавливал горло, будто его душили чьи-то цепкие руки. Шаги Джонстона так резко оборвали его мысли, что он подскочил.
- Куда вы лезете? - закричал он. - Как вы смеете вламываться ко мне в дом!
Но Джонстон был уверен в победе и знал, что ему надо лишь спокойно постоять, поговорить, и Бауер, конечно, сдастся.
- И чего вы только сами себя расстраиваете? - уговаривал он Бауера. Бросьте дурака валять. Поедем со мной, послушаете, что вам скажет Джо. Что вы от этого теряете?
- Если я ему нужен, он знает, где меня найти. Какое он имеет право мне приказывать?
- Да разве это приказание, если, человек хочет с вами поговорить, сказать вам что-то? Зачем же понапрасну сердить его?
Бауер не ответил. Высоко подняв голову и крепко сжав губы, он опять посмотрел в окно. К нему снова вернулось ощущение, словно его настигает и уносит волна. И вдруг ему показалось, будто он давно знал, что к нему явится человек от Джо Минча и скажет, что тот требует его к себе, а он будет упорствовать, но потом сдастся и пойдет.
- Хорошо, - сказал он, наконец, - послушаем, что он скажет. Но если он вздумает командовать мной, он еще об этом пожалеет. Вот увидите.
Джонстон, стоя в дверях спальни, смотрел, как Бауер одевается. Когда Бауер открыл дверцу стенного шкафа, Джонстон изумился: в шкафу был такой образцовый порядок, какого он никак не ожидал, гляди на всю обстановку дома. Галстуки были аккуратно сложены, башмаки поставлены на колодки, шляпы убраны в картонки. Все белье было разложено по полкам, а не свалено в кучу, кое-как. Это был оазис среди общего домашнего хаоса свидетельство одиночества Бауера в собственной семье. Шкаф был его владением. Всем остальным в доме ведала Кэтрин.
Мужчины вышли на кухню. Джонстон снял с гвоздя свою шляпу. Угомонившиеся было дети при виде мужчин снова вцепились в юбку матери.
- Я еду в город, - сказал Бауер.
Кэтрин озабоченно посмотрела сначала на Джонстона, а потом на Бауера. Ее взгляд дольше задержался на лице мужа. Это был беспокойный взгляд, полный заботы и нежности, смирения и одиночества, просительный и встревоженный взгляд. Бауер не заметил его. Он старательно отворачивался от жены.
- Ну что ж, - сказала она неуверенно, - я думаю, может, это и лучше.
- Какое мне дело, что ты думаешь, - отрезал Бауер. - Мне наплевать, что ты думаешь или не думаешь и думаешь ли вообще, так что помолчи лучше!
Лицо Кэтрин залила краска негодования. И все же выходка Бауера, видимо, не очень ее удивила. Казалось даже, что она этого ждала. Она, конечно, не могла знать, как подействовало на Бауера то, что она не умела создать ему достойную обстановку, что на столе стояла грязная посуда, что она не сумела унять детей, а главное то, что она не сумела решительно вступить в борьбу против Джонстона и избавить от нее мужа. Бауер объяснить ей этого не мог, потому что сам не отдавал себе ясного отчета, а она этого знать не могла. Редко когда она догадывалась, почему он ее шпыняет. Да и сам Бауер почти никогда этого не понимал. Но для нее такое обращение стало привычным.