Иган был огорошен, но не подал вида и продолжал обстоятельно пересчитывать сдачу.
- Из какого центра? - спросил он.
Он не понимал, что напускное спокойствие выдает его с головой.
- У меня приятель работает в Центре, - сказал буфетчик. - Я думал, что вы его, может быть, знаете.
- Но, послушайте, ведь в Центре работает шесть миллионов человек, а вы спрашиваете, не знаю ли я вашего приятеля.
- Я имею в виду Главное управление. Разве вы не из полиции?
- Я? Ну нет, братец, не туда попал! - Иган нервно рассмеялся. - Я просто честный гражданин, может быть, вам поэтому так и показалось. - Ему понравился собственный ответ. В дверях он обернулся и гаркнул: - Просто честный гражданин, и все.
- Ну, значит, не из фараонов, - заключил буфетчик.
Когда Иган вышел на сумрачную, неприютную улицу, то снова призадумался. Вокруг не было ничего такого, что помогло бы ему скрыть свою профессию. Пс Эджком авеню проходила автобусная линия. Он решил, что самой лучшей маскировкой будет прикинуться контролером или ревизором автобусной компании. "Если у меня на роже написано, что я сыщик, - сказал он себе, так уже лучше всего изобразить из себя сыщика частной компании".
Он остановился на перекрестке, на самом виду, посматривая то вверх, то вниз по улице. Но чаще он поглядывал вниз, туда, где стоял дом, в котором помещался банк. Когда проходил автобус, он что-то отмечал в своей записной книжке. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как проезжавшие мимо водители и кондукторы, взглянув на него украдкой, сразу выпрямлялись и начинали усердствовать. "Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь, ребятки, покрикивал он мысленно, - Бернард Фрэнсис Иган вас подхлестывает".
Вскоре после того как Иган занял свой пост, в дом, за которым он следил, вошел Мюррей, неся в руках черную металлическую коробку с завтраком. Коробка с завтраком и выдала его. Без нее он мог бы сойти за агента какой-нибудь фирмы или сборщика квартирной платы. "Вот один из них", - решил Иган. Вслед за Мюрреем появилась Делила и одна из сборщиц-испанок, которая несла коричневые пакетики с фруктами и сэндвичами. "Ну, это будет одно удовольствие, - подумал Иган, преступники, вместо воровского инструмента, запаслись завтраками".
Красота Делилы раздражала его, она казалась ему дерзостью. Одета Делила была скромно и со вкусом, в серое и коричневое, и если бы не чудесный, золотисто-кофейный цвет кожи, ничем бы не отличалась от тех женщин, перед которыми Иган всегда благоговел. Будь у нее белая кожа, она казалась бы ему "первым сортом". Спутница Делилы что-то рассказывала, и Делила слушала ее, полуоткрыв рот. Входя в подъезд, Делила вскрикнула:
- Но это же невообразимо! - Ее негромкий, нежный голосок прозвучал по тихой улице, как музыка.
"Тоже из себя что-то корчит, - возмутился Иган. - "Неваабазимо". Ее интеллигентный вид также казался ему дерзостью. "Неваабазимо! Неваабазимо!" - кипел он. - "Ваабазите, как Неваабазимо, эх, ты, воображала!"
Враждебность Игана к Делиле не была врожденной. Если на то пошло, он даже любил кофейный цвет кожи. Тем не менее эта враждебность, из-за сложного комплекса чувств, воспитанных в нем обществом, в котором он работал, стала почти инстинктивной и никогда не вызывала в нем никаких сомнений.
Подъехал автобус, и он записал в своей книжке: "Особа женского пола, низенькая, толстая, в сопровождении негритянки высокого роста, цвета мокко, ваабазите!" Водитель автобуса выпрямился. Кондуктор застыл на подножке. Иган вычеркнул "ваабазите", написал "шлюха" и ухмыльнулся.
Когда Иган поднял голову, то увидел в нескольких шагах от подозрительного дома Бауера, таращившего на него глаза. Бауер словно окаменел. Иган не успел составить о нем мнения. Едва он взглянул на него, как позади себя услышал быстро приближающиеся шаги, и обернулся. Низенькая, тучная, совсем черная негритянка мчалась к нему со всех ног.
- Вы автобусная компания, мистер? - спросила она еще на ходу. - Правда?
Иган чуть не расхохотался. До чего она боялась его упустить. Она остановилась перед ним, и ему показалось, что сразу стало тихо, словно ветер улегся.
- Да, мэм, - ответил Иган, - не сомневайтесь. Вам, что, желательно купить автобус?
- Ничего нет смешного. - Она тряхнула головой. Глаза ее так налились кровью, что их трудно было отличить от кожи. - Я имею важную жалобу, и нечего тут смеяться.
Иган уголком глаза заметил, что Бауер все еще стоит на прежнем месте и напряженно прислушивается к разговору.
- Я вовсе не смеюсь, - сказал он.
- Мои деньги не хуже других. Мои деньги такого же цвета, как ваши.
- Совершенно справедливо, мэм. Вы на это и жалуетесь?
- Если вы автобусная компания, зачем вы со мной так говорите, смеетесь и нахальничаете? Я ничего такого не сделала, чтобы надо мной смеяться только потому, что вы очень белый.
Бауер нерешительно приближался к ним.
- Я не смеюсь, сестричка, - сказал Иган. - Я бы рад выслушать вашу претензию, но пока от вас ничего не слышу. В чем дело? Я вас слушаю. У нас так заведено: прислушиваться к жалобам, а потом исправлять все, что плохо.
Женщина вдруг оробела.
- У меня болят ноги, - сказала она. - Я всегда езжу на автобусе. Даже когда пройти всего два шага, плачу десять центов. Я хорошая пассажирка автобуса.
Бауер подошел вплотную. Вобрав голову в плечи, скосив глаза и дрожа всем телом, он напряженно прислушивался.
- Что вам нужно? - спросил его Иган.
- Вы от автобусной компании? - Бауер говорил тонким, срывающимся голосом.
- Именно, - отрезал Иган. - Что вам нужно?
- Кому... мне? - Лицо Бауера задергалось от резкого окрика Игана. Мне? Я тоже пользуюсь автобусом каждый день, два раза в день, а обслуживание... Вот об этом я и хотел вам сказать.
- Станьте в очередь. Вот за этой дамой, она пришла первая. Скажете после нее. - Иган повернулся к женщине с любезной улыбкой.
- Я живу тут рядом, за углом, - начала она. - Вон где я живу, - и она показала пальцем. - Когда я уезжаю из дому, мне неважно, где остановка. Тут под гору. Я и под гору не могу ходить, как все, но все-таки это не то, что в гору. Но когда я еду обратно, мне почти всю дорогу до дому нужно идти в гору, а я не могу, у меня ноги болят. Разве это справедливо, мистер, я плачу десять центов, еду всего два квартала, а потом должна идти целый квартал пешком, да еще в гору. Это несправедливо.
Иган смотрел на нее с сочувствием. Этой негритянки ему бояться нечего, это не то, что Делила. Эта необразованная. Она не пыталась сбросить с себя бремя белого человека, она позволила ему раздавить себя.
- Видите, где автобус останавливается, когда едет назад, вон на том углу. - Она показала пальцем под гору, и Иган с Бауером посмотрели в ту сторону. - Видите? Я должна пройти целый квартал вверх. А мои ноги? А если я проеду дальше, остановка вон там, на горе. - Она снова показала пальцем, и снова мужчины посмотрели в ту сторону. - Тогда мне идти под гору, но это почти два квартала, а я не могу так далеко ходить, у меня ноги болят.
- Как я вас понимаю, мэм, - сказал Иган, - вы хотите, чтобы мы перенесли остановку?
- Ну, да. Я говорила водителю, почему он не может остановиться на этом углу, а не на том, чтобы мне с моими ногами не ходить в гору. Я говорила ему, у меня ноги болят, мне и стоять-то трудно, не то что ходить. Знаете, что он мне ответил, ваш водитель? Знаете? "Струкция" - говорит. Только и всего. Тогда я ему говорю - почему он не может остановить и тут и там? Пусть делает остановку, как всегда, а потом на углу, где я живу. Знаете, что он мне ответил, ваш водитель? "Струкция". - Она взглянула на Игана и сердито замотала головой, - "Струкция", говорит, нельзя останавливаться, где нет остановки. Какое он имеет право так говорить? Только потому, что я чернее его?
- Вы напрасно так думаете, мэм, - сказал Иган. Он знал, что если бы больная была белая женщина, водитель наверняка бы остановил автобус у ее дома. - Есть инструкции, которым он должен следовать, а иначе его уволят. Существует Управление коммунальных услуг. Оно указывает, где надо останавливаться, а где нет. Все тщательно продумано по всей линии для общего удобства, даже для тех, кто не пользуется автобусом. Словом, с учетом всего движения. Поверьте, мэм, вам куда легче переменить квартиру, чем передвинуть автобусную остановку.