Образованием Морозик также не обзавёлся: прослушал в школе пять классов с хвостиком да и плюнул с высокой башни на это совершенно ненужное дело. Зато он начал посещать оборудованную в местном подвале качалку, наращивал мышечную массу, интенсивно употребляя стероиды и обильно запивая их пивком и занюхивая клеем. Знал бы он, несчастный, какую реакцию повлечёт за собой такой вид фитнеса. И без того покалеченный мозг дал окончательный сбой в программе. После года таких интенсивных тренировок Мороз окончательно позабыл письменность, грамматику, лица некоторых близких и родных, а когда напивался до чёртиков, лишь мычал и закатывал словно затянутые бельмами глаза. Вскоре сдали и почки, которые он регулярно смачивал всё тем же пивом, появились первые приступы эпилепсии и т. д. и т. п. И весь этот набор болезней, вы только вдумайтесь, он приобрёл к семнадцати годам!
Кстати, в спортзале он и попался Стаське на глаза. Тот, завидев его без майки, по достоинству оценил габариты Мороза. «Здоровенный и тупой бугай. Бычара – то что надо», – подумал лукавый босс.
Но что-то смущало его, чего-то, по его мнению, не хватало в этом остолопе. И патрон понял чего: «Наколок! Ну конечно же, наколок! Как без них-то». И он, как и подобает боссу, быстро решил эту проблему. Местный кольщик по кличке Пикассо быстро, дёшево, а главное, довольно качественно с помощью обычной иголки покрыл всё тело Мороза всевозможными куполами, крестами, якорями и даже китайскими иероглифами, удачно скопированными с пачки из-под макарон. И лишь когда Эдик стал синим, как газетная статья, Стасик успокоился.
– Красава, – нахваливал он полудурка, а Морозик цвёл от счастья.
Эдик чаще, чем трусоватые Стаська и Игорёк, участвовал в драках и всевозможных разборках. Но, как ни странно, пока что сохранил все зубы и нос в целости и сохранности. Со своим корешем Игорем часто участвовал и в пьяных оргиях с местными фуриями и распутными девицами. Но, в отличие от Игорька, Эдика болезни обходили стороной.
– Просто я фартовый чувак, – говаривал он по этому поводу.
В данный же момент Мороз молча сидел на ступеньке и также лузгал семечки. Грусть и безразличие ко всему происходящему отображались на его загорелом лице, от лысой башки шёл пар, и хотелось холодного пивка, прохлады и еды, много еды. К тому же Эдик ждал, когда босс наконец призовёт их к действию, и он в очередной раз продемонстрирует всем свой грозный вид и силу.
Чуть не позабыл упомянуть ещё об одной участнице этого шоу.
Метрах в пяти от вышеупомянутых ступенек, на железной, вмонтированной в землю перекладине с апатичным лицом праздно сидела и надувала огромные пузыри из жвачки Лена Огонькова, по прозвищу Ленка Огонёк. Это была боевая подруга Стаськи. Эдакий посинелый талисман банды, её женская половина. Она, как и все члены банды, нигде не училась и не работала, а лишь целыми днями напролёт таскалась по улицам со Стаськой и компанией. Считала себя крутой, красивой и в чём-то даже умной. Хотя, может, и правда: смыть с неё весь этот нелепый жёлто-синий макияж девяностых годов, привести в порядок её курятник на голове, приодеть в человеческие, женские одежды, заставить прочитать одну-две книги, может, тогда что-нибудь путное из неё и вышло бы. Но на данный момент, увы, жизнь не оставляла ей шансов походить на человека разумного, поставив её на лестнице развития где-то между неандертальцем и обезьяной. (Как, собственно, и всю шайку.) Она отнюдь не любила Стаську. Она вообще никого не любила (кроме пива, жвачки и сигарет), просто ей нечем было заняться, вот она и шлялась с этой троицей по подворотням и дворам, была завсегдатаем баров и дискотек. Совершенно не слушалась родителей, считая, что они нарушают её личное пространство и права. Постоянно жаловалась Стаське, что предки капают на мозги, достали уже, жизни учат.
– Устала я от этого нытья: «Леночка, не пей. Дочурка, не кури, не гуляй».
Тут она всегда делала паузу, жалостливо смотрела Стаське в глаза, ища в них поддержку и понимание. Тот лишь пыжился, дулся, разводил руками и грозно отвечал:
– Ну это вообще беспредел какой-то! Конец двадцатого века на дворе, свобода. А тут такой пресс, в натуре, малая.
Ища свободы и равенства, по совету либерально настроенного Стаськи, она перебралась жить к своей бабушке, которая ввиду старости, глухости и слепоты не могла контролировать внучку, и тут-то наша Лена, познавшая независимость и демократию, пустилась во все тяжкие. И не нашлось человека на всей земле, способного её остановить и вразумить. Дралась она отменно и отчасти даже профессионально, не уступая мальчикам, в пылу драки пускала в ход все подручные средства (камни, палки, стулья и т. д.). Умела легко и непринуждённо наболтать, присочинить и обвести вокруг пальца, когда в деле светила та или иная выгода. Курила как паровоз и уже к своим восемнадцати годам кашляла и плевалась, как семидесятилетний дед, проклиная впустую прожитые годы и власти, которые поднимают цены на табак и алкоголь. Правда, за свою короткую жизнь она семь раз пробовала бросить курить, но, видимо, ничего из этого не получилось, ибо, словно талисманы, пачка сигарет, пакетик семечек и упаковка жвачки постоянно находились при ней.