– Просто, как капля воды, – отозвался Репека.
– Конец связи…
Виктория прошла коридором, заглянув по пути в курилку и в совещательную комнату. Везде было пусто. Девушка направилась в сторону персонального кабинета Елены Монастырской.
Попутно пыталась анализировать ситуацию. По-видимому, объект был приглашен на отдельную беседу по поводу списка, о котором она говорила Смоленцеву утром…
Навстречу девушке вышла сама Елена.
– Виктория, – окликнула она. – Будьте любезны, отыщите и поторопите ко мне Смоленцева, его ждет сам… а он еще позволяет себе опаздывать! Хотя я говорила ему заранее. Это уж ни в какие ворота!
Виктория была удивлена. И начала волноваться, хотя виду не показывала. Ей очень не нравилось, что Виктор Смоленцев каким-то необъяснимым образом сумел проскользнуть мимо нее. Телевизионщик, каких множество, а скрылся с искусством опытного разведчика. Неужели почувствовал, что его «ведут»?.. Для нее – сотрудницы службы охраны – это был бы непростительный промах.
Девушка начинала нервничать:
«А вообще эти телевизионщики – настоящие проныры. И при желании могут обвести вокруг пальца кого угодно».
Хорошо зная Елену, Виктория отметила про себя, что та просто взбешена. Ну что ж…
Девушка включила рацию:
– Репека.
– Я, – раздалось из наушника.
– Срочно иди вперед – навстречу мне, – Виктория двинулась по коридору, – заглядывай по дороге во все кабинеты подряд. Под любым предлогом. Ты понял?
– Так точно, лейтенант.
– Это очень важно. Ищи Смоленцева, его срочно требует Принцесса… Вряд ли он покинул здание. Не вылез же через окно?
– Хорошо, уже иду!..
– Конец связи…
Александр Бондарович,
6.30 вечера,
23 марта 1996 года, комната для допросов в Лефортово
Допрос Севы Могилевчука длился второй час.
Бондарович дал ему посидеть полдня в камере – помариноваться. За это время появились результаты обыска: как и следовало ожидать – нулевые. Увы!.. Отпечатков пальцев Могилева на изъятом оружии тоже не оказалось. Хитрый он был жук. Так что даже обвинение в незаконном хранении оружия предъявить не представлялось возможным.
Майор побывал в кабинете начальника службы СБНВФБ, доложил об успешном задержании авторитета, узнал последние новости из Америки и получил необходимые указания.
Сева Могилев также с пользой провел день: прошел стандартную процедуру санобработки; у него изъяли, как и было сказано, шнурки, а кроме того – режущие и колющие предметы. Поселившись в одиночной камере, куда ему пока не дали ни постельных, ни письменных принадлежностей, он промыкался до двух часов дня в тяжких раздумьях (несмотря на показную браваду), а потом устроил небольшую «прокачку прав», в результате которой добился-таки обеда. Поскольку завтракать ему сегодня не пришлось, то паек лефортовской темницы был съеден с достаточно окрепшим аппетитом. Уголовники, как известно, отсутствием аппетита не страдают…
За весь день Вячеслав Могилевчук не смог ни переговорить с нужными людьми, ни «наехать» на зарвавшиеся коммерческие структуры, ни собрать «дань», ни «развести», ни напугать, ни «поставить на счетчик», ни отдать приказа об убийстве… Так что, с его точки зрения, день прошел зря. По вине этого напористого майора были упущены какие-то возможности.
Допрос вывел его из состояния ожидания.
Битый час Сева Могилевчук пытался понять, что задумала ФСБ, что означало его задержание – или арест? – на этот раз. Что это – самодеятельность чересчур сметливого майора, плановая трепка нервов или что-то серьезное? А если последнее – то где он мог проколоться?
И что за падла навела на квартиру?
Разговор шел все вокруг да около: уточнялись отношения задержанного с рядом отечественных, совместных и западных фирм.
Могилевчук с ленцой и как бы расслабленно отвечал на некоторые вопросы, а по большей части отсылал следователя к бухгалтерам, юристам и руководителям соответствующих фирм, ссылался то на коммерческую тайну, то на незнание тонкостей той или иной операции, – и ждал, когда речь пойдет наконец о деле, когда кончится эта прелюдия, эта изматывающая проба сил, эта тягомотина. Сие могло случиться и сегодня, а могло произойти и на тридцатые сутки задержания (не на это ли намекнул в машине майор?), и опытный авторитет был к этому вполне готов. Он не стал бы тем, кем он был, если бы не мог быть выдержанным, если бы не владел в совершенстве правилами игры со следователем. Иногда эту игру Севе хотелось сравнить с партией в шахматы…
– Не понял еще, в чем прокололся? – небрежно спросил Бондарович.