– Всем?
– Подавляющему большинству.
– Интересная позиция, товарищ майор.
– Понимаешь, порядочный человек не идет в политику. А если и хочет попробовать, то его не пускают… его же принципы. В политике грязно все…
Шофер кивнул:
– Я согласен. Как в общественном туалете, в котором дышать не хочется… Лично я никогда бы не пошел в политику… Гораздо интересней бандитов ловить. Тут все ясно: вот ты, а вот бандит… А в политике попробуй разбери, где друг, где враг: все тебе улыбаются, все тебе руку жмут, обещают с три короба… Нет, не пошел бы я – определенно…
Две «девятки» одна за другой уже неслись по Кольцевой. Не было на них никаких специальных знаков и отметин; их уже лет пять как прекратили ставить на скрытое патрулирование. Секретные знаки, которыми раньше их помечали, в сегодняшней разудалой Москве становились известны преступникам едва ли не быстрее, чем своим – постовым. Преступники научились покупать информацию, научились находить тех, кто не прочь был ее продать, и не жалели на это средств. Так что и толку от знаков не было никакого, сплошная «засветка».
Бондарович иронически скривился:
– Дима, брось болтать чушь! Кому мы с тобой нужны в большой политике? Ты смотри лучше за дорогой. Разговорился…
– Дорога у меня под полным контролем, товарищ майор, – молодой водитель в гражданской одежде с бессильной злостью посмотрел вслед новенькой «Тойоте», лихо перестроившейся из ряда в ряд перед самым его носом, потом вернулся к предыдущей теме. – Я вот все о генной инженерии… Ну понятно: тутовый шелкопряд, овца… А представляете себе, как сразу десять Володей Ульяновых подрастают тут и там, на пятерки в гимназии учатся. Растут этакие примерные мальчики, рафинированные интеллигентики. Да Карла Маркса вечерами почитывают, да Георгием Валентиновичем интересуются, то бишь Плехановым… Вот бы страху натерпелись демократы и новые русские, а? – парень от души рассмеялся. – Вы правы, кое для кого это будет настоящая катастрофа!..
Бондарович внимательно поглядывал за окно:
– Баламут ты, Дима. Никак не дождусь, пока повзрослеешь…
– А никогда! – засмеялся Дима. – Я где-то читал, что настоящий мужчина – до самой смерти мальчишка…
Бондарович посмотрел на него насмешливо:
– По-моему, ты чересчур много читаешь. Тебе это не на пользу… – он кивнул за окно. – Остановишься, не доезжая квартала до места, – голос майора Бондаровича стал по-деловому серьезным и каким-то сухим. – Останешься дежурить возле машин; посматривай вокруг и одну машину держи открытой – наготове. Надеюсь, инструкции еще не позабыл? Со своей генной инженерией…
Лейтенант Дима Морозов обиделся:
– Товарищ майор, почему я должен опять машины сторожить? Неужели у вас есть лишние люди для проведения операции? – обида была далеко не притворная. – У меня новая сигнализация стоит, в конце концов; уже давно никаких угонов не было… Разрешите с вами! Ведь каждый человек на счету!..
– Отставить разговоры, лейтенант, – хмуро осадил его Бондарович. – Поворачивай свою колымагу и паркуйся возле того двора.
Дима Морозов подчинился. Он знал, что с Бандой спорить бессмысленно…
Машины остановились, пятеро мужчин покинули их и по одному, по двое двинулись вдоль по улице. Куртки на всех были расстегнуты, чтобы без задержки вытащить из наплечной кобуры свои «стечкины», чтобы скрыть «полноту» от бронежилетов. Взгляды, незаметные для окружающих, – цепки и сосредоточенны. Движения – осторожные.
Предстояло задержать серьезную фигуру, и сделать это было желательно безо всякого шума. Однако с уголовной «братвой» ничего предугадать нельзя. Эта публика – труднопредсказуемая. Кто знает, что или кто в момент задержания окажется в квартире. Деньги, «порошок», оружие, кто-то из «сгоревших» – находящихся в розыске… Уголовники способны на самый дикий фортель. В любом из случаев дело может окончиться отчаянной пальбой, как в вестерне. А этого допустить никак нельзя, это уже – грязная работа, недостойная профессионалов.
Оставленный возле машин Дима Морозов, чьи рвение и энтузиазм сегодня вряд ли могли найти себе выход, с тоскливым выражением на лице обходил «девятки», пинал покрышки, на кои налип мокрый снег, закуривал наконец, усевшись на капот. Мысленно сетовал на свою незадачливую и негероическую судьбу. Парень прекрасно понимал, что никакой оперативной необходимости в дежурстве возле машин боевого офицера нет и быть не может. Все просто было до смешного…