— Крутовато получилось, — пробормотал Халандовский.
— Почему? — Пафнутьев передернул плечами. — В самый раз. Только так это и могло кончиться. Он знал, на что шел.
— Но в подобное не мог поверить, — заметил Фырнин.
— А в подобное никто не верит. Всегда хочется надеяться, что уж тебя-то минует чаша сия.
— А вообще, Павел Николаевич… Как это следует понимать? Как понимать? — повторил Фырнин.
— Ответный удар, — ответил Пафнутьев. — Это не начало… Это продолжение. Начало было года три-четыре назад.
— Но смысл?! В этом должен быть какой-то смысл! — воскликнул Фырнин.
— Возмездие, — негромко обронил Пафнутьев. — Если хочешь, назови это местью.
— За что?!
— Он нарушил.
— Что нарушил, Павел Николаевич? Что мог нарушить чиновник, от которого ничто не зависит?! Ведь его задача переносить бумаги из кабинета в кабинет и ничего больше?!
— Дело в том, что, когда он переносил бумаги из кабинета в кабинет, с ними, с бумагами, кое-что случалось… Они иногда пропадали. Бесследно и безвозвратно. И еще один момент, — начал было Пафнутьев, но замолчал. Вместо него закончил Халандовский.
— У него кровь на руках, — сказал он, глядя в стол. — Жадность фраера сгубила.
На экране телевизора замелькали другие кадры — где-то что-то взорвалось, где-то что-то обрушилось, сгорело… Других новостей в наше время почти и не бывает. Перевернулся джип, обстреляли «жигуленок», похищен какой-то торгаш — требуют денег… Никто ничего не пишет, не лепит, не изобретает, не строит… Во всяком случае, именно такое впечатление складывалось после просмотра обычных вечерних новостей.
В кармане Халандовского зазвонил мобильник. Халандовский некоторое время колебался, не зная, как поступить, брать ли телефон, выходить ли на связь. Он вопросительно посмотрел на Пафнутьева, и тот кивнул — бери, дескать, чего уж там…
— Слушаю, — сказал Халандовский. И тут же высоко вскинул брови, Пафнутьев опять успокаивающе кивнул — продолжай, Аркаша, я догадываюсь, откуда звонок, от кого и чего этому звонарю нужно от нашей теплой компании. — Здравствуйте, Юра!
— Я так и знал, — пробормотал Пафнутьев. — Лубовский, — пояснил он Фырнину.
— Он здесь, — сказал Халандовский и протянул трубку Пафнутьеву. Тот тяжко вздохнул, чуть помедлил и взял трубку.
— Пафнутьев на проводе!
— Лубовский беспокоит… Что там у вас случилось?
— А что у нас случилось? Ничего. Сидим вот, сумерничаем, телевизор смотрим, о жизни беседуем. А как у вас, Юрий Яковлевич? Как здоровье? Австрияки не обижают? В случае чего мы всегда готовы во всеоружии…
— Что с Шумаковым? — перебил Лубовский.
— Так ведь это… Как бы сказать поприличнее…
— Да уж скажите как-нибудь!
— Убили Шумакова. Сегодня около шести вечера. Прямо в здании прокуратуры. Не в главном здании, а в нашем, вспомогательном. Это был такой кошмар, такой ужас… Мы все просто в шоке!
— Задержали кого-нибудь?
— Не удалось, Юрий Яковлевич… Паника началась! Вы же знаете, какой народ сейчас напуганный… Куста боится.
— Так. — Лубовский помолчал. — Не нравится мне все это… Плохо это. Я слышал, что стреляли прямо в здании?
— Не исключено, Юрий Яковлевич! Вы точно подметили — уж куда хуже! — сочувственно произнес Пафнутьев со всей искренностью, на которую был способен. — Мы все так переживаем, так переживаем… Просто нет слов.
— Так, — повторил Лубовский. — Что же мне с вами делать-то, Павел Николаевич?
— А что со мной делать? — удивился Пафнутьев. — Награды вроде не заслужил, большого порицания тоже…
— Не знаю, не знаю, — произнес странные слова Лубовский. — С вашим появлением у меня возникло столько проблем… Скажите честно… Ваша работа?
— Не понял? — насторожился Пафнутьев — Лубовский произнес слова, которые должны были в душе слабой и робкой вызвать чуть ли не ужас.
— Шумаков — это ваша работа?
— Не понял? — тверже повторил Пафнутьев, поскольку знал — он уже имеет право на некоторую обиду. — Вы имеете в виду — не я ли его застрелил?
— Именно это я и имею в виду.
— Простите, Юрий Яковлевич… Но ведь все произошло на глазах десятков людей… Неужели вы думаете, что я…
— Извините, Павел Николаевич, я сейчас не вполне собой владею… Мерещатся черти там, где их нет и быть не может. Просто эта новость меня вышибла из колеи… Мы с Шумаковым давно знакомы… Друзьями не были, слишком уж разные сферы деятельности, но сталкиваться приходилось частенько… Я вот что подумал… У нас с вами разговор вроде как бы и не закончен, а если говорить точнее, то он и не начинался… А почему бы вам не подъехать ко мне сюда, а? Тряхните стариной, Павел Николаевич!