А ведь находили трупы в горах, находили.
И сейчас находят.
Да, а очерк в «Огоньке» был, крутой очерк.
И полетел мой начальник, далеко полетел.
Не верьте в беспомощность пьяниц и алкоголиков, не верьте, ребята. Иногда из их нутра такой стержень вылезает, из такой каленой стали…
Смотреть страшно.
Проснулся бедный Пафнутьев в странном помещении — оно было совершенно белым. Шторы, стены, потолок, спинка кровати, оконные рамы… Впрочем, иногда попадались и золотые проблески — рама картины, плафон под потолком, дверные ручки, ножки кресел. Окно было широко распахнуто, снаружи доносился невнятный гул. Прошло какое-то время, пока Пафнутьев догадался — шумел прибой.
— Боже, да я на острове! — почти вслух воскликнул он и сел на кровати, не сбрасывая с себя простыни — Пафнутьев с ужасом обнаружил, что совершенно голый.
Оглянулся.
Белый махровый халат с опять же золотыми узорами висел на спинке кресла. Пафнутьев быстро встал, набросил на себя халат, завязал на животе двойной узел и вышел на веранду. Перед ним за мраморными перилами простиралось море. Низкое солнце отражалось в волнах, и красноватая дорожка тянулась от светила прямо к ногам Пафнутьева. Это выглядело красиво, но на душе у Пафнутьева было неспокойно.
Услышав за спиной невнятный шорох, Пафнутьев обернулся. По узкой мраморной лестнице к нему спускался человек в белых одеждах — иначе о нем сказать было нельзя. Он был весь в белом — от носков и туфель до бабочки, завершающей наряд. Даже волосы его были белые, впрочем, точнее будет сказать, седые. Единственное, что нарушало эту гармонию, — узкие черные усики. На общем белом фоне они казались приклеенными, чужими. Но в то же время придавали человеку некоторую изысканность.
— Здравствуйте, Павел Николаевич, — сказал человек удивительно знакомым голосом. — Рад приветствовать вас в этом скромном уголке.
— Здравствуйте, — несколько неуклюже поклонился Пафнутьев, решив от растерянности, что человека в таком наряде можно приветствовать только с поклоном.
— Юрий Яковлевич Лубовский… К вашим услугам.
— О! — заорал Пафнутьев. — Юрий Яковлевич! Я, кажется, даже соскучился по вас!
— Приятно слышать. — Суховатая ладонь Лубовского утонула в жаркой руке Пафнутьева. — Вы вчера несколько утомились, поэтому мы не стали вас тревожить.
— Вчера?! — поперхнулся Пафнутьев. — Вы хотите сказать, что это не закат?! — Пафнутьев ткнул пальцем в красноватое солнце.
— Это восход, Павел Николаевич, — тонко улыбнулся Лубовский. — Закат мы видим редко, он за горой. — Лубовский сделал изящный жест рукой куда-то в сторону, где, видимо, и садилось солнце каждый вечер. Он прошелся по площадке, сунув руки в карманы белоснежных своих брюк, полюбовался поднимающимся солнцем, повернулся к Пафнутьеву, который расположился в плетеном кресле — точь-в-точь такие же стояли на яхте. Судя по всему, их покупали одной партией.
— А я смотрю, вы с утра при полном параде, Юрий Яковлевич? — спросил Пафнутьев.
— Предстоит поездка на большую землю, — усмехнулся Лубовский подвернувшимся словам, которые он слышал на Дальнем Востоке, на Сахалине и Камчатке. Тут большой землей была Испания. — Важная встреча, Павел Николаевич, пренебречь не имею права… Жизнь продолжается.
— Банкиры? Магнаты? Олигархи?
— А ведь вы угадали! — рассмеялся Лубовский весело. — Все они будут на сегодняшней нашей встрече.
— Поговорить бы, Юрий Яковлевич!
— Давайте к вечеру, Павел Николаевич, а? Вот на этой площадке мы и встретимся. Сегодня будет прекрасный вечер, я вам обещаю.
— По каким признакам вы предсказываете прекрасный вечер?
— Признак только один, но надежный…
— Поделитесь!
— Мы в Испании. Здесь плохих вечеров не бывает.
— Неплохое местечко, — одобрительно произнес Пафнутьев.
— Кстати, могу вам предложить поездку по Испании, вы как? Машина в вашем распоряжении, водитель первоклассный, если хотите, вас будет сопровождать Маша… Мне говорили, что у вас наладился небольшой целомудренный контакт… Она часто выступает в качестве гида, показывает моим гостям такую Испанию, такую Испанию, — Лубовский мечтательно закатил глаза, — российские туристы такой никогда не видели и не увидят.
— Хорошо бы, — протянул Пафнутьев, неотрывно глядя в набирающее жаркую силу солнце. — Но чуть попозже, ладно? Мы поговорим с вами немного, я составлю протокол…
— Протокол?! — воскликнул Лубовский, не дослушав. — Протокол в Испании?! На моем острове?! Павел Николаевич, помилуйте! Как вы можете произносить такие слова?! — Лубовский горестно всплеснул ладошками, оглянулся по сторонам — нет ли хоть кого-нибудь, с кем он мог бы поделиться обидой.