— Она у вас кухарка? — совсем охамев, спросил Пафнутьев.
— Не совсем, Паша, не совсем, — рассмеялся Лубовский. — Но стол накрыть может и в разговоре может принять участие на равных, запомни, Паша, на равных. Она у нас во всем на равных. Упаси тебя боже назвать ее кухаркой!
— А что будет?
— Убьет.
— Чем? — улыбнулся Пафнутьев.
— Взглядом. Понял? Взглядом. И насмерть.
— А мне она показалась… Белой и пушистой…
— Я тоже иногда кажусь белым и пушистым, — широко улыбнулся Лубовский. — Разве нет?
— Вынужден согласиться. — Пафнутьев широко развел руки в стороны, дескать, признаю правоту старшего товарища — более опытного, осведомленного и откровенного.
— Кстати, здесь все зовут меня Юрой.
— Понял.
Завтрак был прост — какие-то хлопья в молоке, холодное мясо — почти как у Халандовского, но не столь вкусное, не столь, это Пафнутьев признал, заранее радуясь торжеству Халандовского, когда он ему об этом скажет. Были еще соки, хорошее кофе — это Пафнутьев тоже вынужден был признать, какая-то рыба, тоже хорошая. Завтрак был организован по принципу шведского стола — каждый подходил к отдельному столику и брал то, что кому нравилось.
— Докладываю обстановку, — заговорил Лубовский, когда все расселись вокруг большого круглого стола. — Сразу после завтрака я вынужден отбыть на большую землю, дела, блин, — улыбнулся Лубовский с легкой вульгаринкой. — Вернусь после обеда. Следовательно, обедаете без меня. Сейчас советую сходить на море, утреннее море — это лучшее, что здесь есть. Маша, и ты тоже прислушайся к моим бестолковым словам…
— Слушаю, Юра.
— Сейчас займешься нашим гостем… Как я заметил, между вами уже пробежали какие-то искры… доброжелательства, интереса, единства взглядов на окружающую действительность, — несколько вычурно произнес Лубовский. — Покажи ему наш пляж, наше море, наш остров… Но не увлекайся. Тебя ждет ксерокс… Все бумаги, которые я тебе дал, — в пяти экземплярах. Заметано, да?
— Юра, я все сделаю, — заверила Маша.
— Я отстрелялся. — Лубовский порывисто встал, вышел из-за стола, приветственно махнул всем рукой. — Продолжайте без меня, встретимся… — Он посмотрел на часы. — Ближе к вечеру. Не скучайте, я всегда с вами, — и легким солнечным зайчиком выскользнул из столовой.
Через полчаса вся компания собралась на пляже. Собственно, сам пляж был небольшой, где-то десять на десять метров, но песок, песок был просто потрясающий — крупный, чистый, он, кажется, даже слегка похрустывал под ногами. Видимо, завезли его сюда из мест диких, чистых, нетронутых. Вокруг громоздились камни, среди них виляла тропинка к лестнице, по которой можно было подняться к дому.
Маша с подругой плескались в море, веселились, как могли, и по всему чувствовалось, что утренние купания для них дело привычное, а то и попросту необходимое. Слава с фотоаппаратом сидел на камне, подставив лицо солнцу, Пафнутьев как был в халате, так в нем и спустился к берегу.
— Паша! — окликнули девушки Пафнутьева. — Ты что, так и будешь сидеть в этом балахоне? Иди к нам!
— А что? — Пафнутьев склонил голову к плечу. — Почему бы и нет… Девушки вы красивые, веселые, ко мне опять же хорошо относитесь, без предубеждения… Да и Юрий Яковлевич этот момент отметил в своем утреннем выступлении…
— Да хватит тебе уже его по отчеству называть! — рассмеялась Маша. — Не любит он этого! Юра — для него вполне достаточно. Он скорее стерпит Юрку, Юрчика, Юрасика… Но Юрий Яковлевич… Это если уж ты хочешь крепко его обидеть… Не надо, Паша! Будь проще, и народ к тебе потянется!
— Что ж, — согласился Пафнутьев. — Юрасик так Юрасик. Уломали, уговорили, убедили… Иду!
И, сбросив белый, шитый золотом халат на камни, Пафнутьев сбежал к воде. Да, Пафнутьев Павел Николаевич, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России, был в это утро прекрасен — молод и улыбчив, ничто не омрачало его чело, да-да, как ни трудно в это поверить, это правда. Ничто в это утро его не озадачивало, не смущало, не угнетало. Он выглядел несколько полноватым, но самую малость. Эта почти неуловимая полнота только красила его, расправляла на нем даже те немногие морщинки, которое успели образоваться. Да, ребята, да, появляются иногда морщинки совершенно некстати, никем не званные, никого не радующие. И в таких случаях совсем небольшое количество лишних килограммчиков… Заметили — не килограммов, а именно килограммчиков молодят человека и делают его поистине неотразимым для девушек прекрасных, добрых и отзывчивых.
А именно такие девушки и подхватили Пафнутьева за мокрые его ладошки и уволокли, нет — увлекли в глубину безопасную, лазурную, сверкающую в это утро особенно радостно и неотразимо.