На этом месте мысли Пафнутьева неожиданно прервались — дверь распахнулась, и на пороге возник прокурор — молодой, подтянутый и взволнованный.
— А, ты уже здесь, — проговорил удовлетворенно. — Зайди ко мне. Прямо сейчас. — В голосе Анцыферова звучало нетерпение. — Я жду, — успел сказать он еще до того, как за ним закрылась дверь.
— Во дает мужик! — озадаченно проговорил Дубовик.
— Разберемся, — Пафнутьев со вздохом поднялся, по привычке оглянулся на стол — не оставил ли чего, одернул пиджак. Анцыферов уже сидел за столом, куда-то звонил, отрывисто бросая в трубку односложные слова. Пафнутьев сразу понял, что говорит прокурор с человеком, который в чем-то выше его. Еле заметная зависимость проскальзывала в голосе Анцыферова.
— Ну что? — обратился он к Пафнутьеву, еще не совсем расставшись с предыдущим собеседником. — Пришел? Хорошо… Ближе садись. Что нового?
— Колбаса опять подорожала. Теперь я на свою месячную зарплату могу купить два-три килограмма, притом не самой лучшей. Ужас какой-то!
— Да? Это хорошо. На месте происшествия был?
— Свинью ты мне подложил, Леонард. Не пойму вот только — за что? Вроде не ссорились, на место твое не мечу…
— Подожди! — остановил Анцыферов. — Что ты несешь? При чем здесь колбаса? В каком смысле свинью?
— В самом полном. Приехали отчаянные ребята, бабахнули из какой-то штуковины, завалили мужика и были таковы. Все. К моему приезду труп убрали, кровь смыли. И ты, Пафнутьев, иди и узнай, где преступники в настоящее время водку пьют.
— Что, совсем глухо? — опечаленно спросил Анцыферов, но Пафнутьев с удивлением заметил, что в голосе прокурора нет сожаления. Он произнес эти слова чуть ли не с облегчением.
— После того как выстрелили, тут же свернули в переулок. А там асфальта нет, земля после вчерашнего дождя сырая… Ну, если присмотреться, то следы, конечно, увидеть можно…
— Следы?! — вскрикнул Анцыферов. — А говоришь, ничего не обнаружено! Значит, что-то все-таки есть?
— А! — Пафнутьев махнул рукой. — Следы от протектора… Тянулись, тянулись эти следы и вдруг пропали. Будто это был небольшой самолет, замаскированный под мотоцикл. Наш Худолей излазил, исползал на брюхе весь этот злосчастный переулок, отснял целую пленку, но, боюсь, толку не будет. Опросили местных жителей… Там частные домики, вроде должны были что-то видеть… Не видели. В двух домах мотоциклы, но не те. Во-первых, чистенькие, один вообще в смазке, а что касается второго…
— Твои соображения? Что намерен делать?
— Пойду перекушу. С утра не ел…
— Я спрашиваю, что ты намерен делать по этому происшествию, — холодно сказал Анцыферов, давая понять, что шутить не время и обедать тоже рановато.
Пафнутьев помолчал в полнейшей растерянности, пошевелил в воздухе пальцами, посмотрел на Анцыферова беспомощно и обреченно.
— Что делать… Медэкспертиза должна заключение прислать… Почитаем, ознакомимся… Снимки со следов протектора надо изучить, вдруг мелькнет счастливая находка… А? — Он вопросительно посмотрел на прокурора. — А потом — личность убитого, круг друзей, знакомых, возможная причина убийства… Может, счеты свели с мужиком, может, он где-то повел себя опрометчиво… Ведь так бывает в жизни, правильно, Леонард?
Анцыферов посмотрел на Пафнутьева — ему показалось, что тот попросту потешается над ним. Но нет, Пафнутьев был серьезен, на прокурора смотрел с надеждой, ожидая, видимо, одобрения.
— И все? — нетерпеливо спросил Анцыферов. — И это все, что ты можешь предложить? Маловато, Паша.
— Ну так уж и мало! Скупишься, Леонард. Я вот еще о чем подумал, мне вот еще что показалось…
— Ну? Слушаю тебя!
— Чтобы попасть в движущуюся цель с мотоцикла, который, в свою очередь, сам движется… Тут ведь сноровка нужна! Вот так, с бухты-барахты… Нет, Леонард, это подготовленные люди. И два заряда всадить в грудь…
— Откуда ты знаешь, что именно в грудь, что два заряда? — с подозрением спросил Анцыферов.
— Так ведь ты сам мне и сказал!
— Ну… Я сказал предположительно, — смешался прокурор. — Просто допустил такую возможность…
— Да? Ну ладно… А то мне показалось, что ты уже все разузнал, чтобы облегчить расследование… — Пафнутьев разочарованно развел руками. — Но не волнуйся, Леонард! Прошло всего два часа после преступления. И уже есть первые впечатления.