— Да и впечатлений у тебя маловато. Не знаю даже, как быть… Ты, Паша, должен знать, что это дело для тебя — счастливый шанс… И ты должен его использовать. Я всегда верил в тебя, всегда знал, что ты способен…
— Леонард! — перебил Пафнутьев. — Ты не волнуйся. Все образуется. Или уже дергать начали?
— Начали, Паша.
— Откуда?
— Не будем об этом. Выстрелы много шуму в городе наделали. Знаешь, какие слухи? Перестрелка, мафия, трупы, невинные жертвы среди прохожих…
— Скажи, что подключил лучшие силы.
— Да уж, лучшие, — хмыкнул Анцыферов. — Лучше не бывает…
— А чего ты так? — обиделся Пафнутьев. — Сомневаешься — отдай дело Дубовику.
— Поздно отдавать. Я уже оповестил, что ты занимаешься. Ладно. Встретимся вечером. Не уходи, пока со мной не встретишься, понял? Да, с оперативниками все в порядке?
— Отличные ребята, — серьезно сказал Пафнутьев. — С ними можно горы своротить.
— Давай, Паша. Не подведи. — И Анцыферов снова потянулся к телефону.
Вернувшись в свой кабинет, Пафнутьев увидел, что Дубовик продолжает допрос. Женщина уже не рыдала, да и никто не сможет слишком долго так рыдать, теперь в ее облике чувствовалась усталая безутешность. Но Дубовик выглядел еще более участливым.
— Да, — обратился он к Пафнутьеву, и голос его тут же сделался самым обыкновенным, как у актера, который, отыграв на сцене что-то очень трогательное, прошел за кулисы и попросил воды. — Тебе звонили из милиции, от дежурного. Что-то связано с сегодняшним убийством. Спросили, кто им занимается… Я скрывать не стал, назвал тебя… Что бы это значило, а, Паша?
— Разберемся. — Пафнутьев быстро набрал номер дежурного. — Здравствуйте. Пафнутьев из прокуратуры. Выполняю ваше указание — звоню.
— Привет… Тут вот какое дело, — голос у дежурного звучал замедленно, будто он в это время что-то искал на столе. — Тут вот какое дело… Пришла ориентировка по поводу утреннего убийства. Некоего Пахомова якобы застрелили… Я заступил на дежурство утром, два часа назад… И вижу в журнале запись…
— О чем запись? — нетерпеливо спросил Пафнутьев.
— Вот, слушай… Приходил какой-то Пахомов, тот самый или нет — тебе судить… Приходил и оставил письмо на имя начальника. Указано и содержание письма — гражданин Пахомов опасается за свою жизнь, о чем заблаговременно ставит милицию в известность. Подпись, дата, время и все такое прочее. Это тебе интересно?
— Где письмо?
— Передано начальству. Как и положено.
— Сейчас оно у секретаря?
— Вряд ли, уже у Колова. Она все ему передает.
— Кто дежурил?
— Этот… как его… Вахромеев. Сегодня отдыхает. Дрыхнет, надо понимать.
— У него есть телефон?
— Нету. Где-то на частной квартире со своей бабой живет. Хотя нет, подожди… Вот подсказывают — поженились они месяца три назад. Так что он скорее всего с женой… Но долго женились, все квартиру искали, по уголкам мыкались, чуть ли не в парке на скамейке тешились… Вот ребята подсказывают — даже в нашей камере изредка ночевали. Когда она свободна была, конечно. Но иногда и нарочно выпускали нарушителей… Если они были не очень опасны. Голь на выдумки хитра, а? Вот ребята подсказывают — в «рафике» летом ночевали… Не представляю, как там можно устроиться… Ребята вот смеются, говорят, не самый худший вариант, а, Паша, как считаешь? Тут у нас один старшина такое устроил, такое устроил, что ум меркнет. Представляешь… — Пафнутьев положил трубку и рванулся к двери.
— Я в милицию, — успел он бросить Дубовику.
В дежурке все еще стоял хохот — неожиданно возникшая тема получила продолжение, и свободные от выездов милиционеры наперебой припоминали, как кому приходилось преодолевать жилищные сложности.
— А Жорка Шестаков до чего хитрый оказался, до чего сообразительный! Как только дежурство сдал, подружку под мышку и на вокзал. А там у него с бригадирами поездов дружба — раньше в железнодорожной милиции работал. Садятся в мягкий вагон, в двухместное купе, и всю ночь едут. Просыпаются в Ленинграде, Днепропетровске, Казани, Симферополе, знакомятся с местными достопримечательностями, мороженое кушают, винцом балуются. А вечером на вокзал. И снова в отдельном купе, и снова ночь вдвоем. А мы все удивлялись — что такое, почему после смены не можем Шестакова найти для сверхурочного дежурства! А попробуй найди его, если он за тысячу километров на Черном море балдеет. Отдохнувший возвращается, посвежевший, весь довольненький! Не Жорка, а самовар тульский!
Дослушав историю про сообразительного Жорку, Пафнутьев постучал в стекло, напоминая о себе.