Оркестр взорвался финальными аккордами. Танцоры прекратили топать, скакать и извиваться. Разрумянившиеся, смеющиеся пары расходились с подмостков. Никто из них не догадывался о драме, только что разыгравшейся рядом с ними и о том, какую трагедию удалось предотвратить.
Капитан Скубайд встал. Его рука все еще лежала на плече полковника.
– Сейчас вернутся ваши друзья, – сказал он. – У вашей племянницы просто ангельское личико. Я хочу еще раз поблагодарить вас и подозреваю, что вам придется выслушать еще одну официальную благодарность. Хотя, насколько я вас знаю, вы предпочли бы обойтись без этого.
К столику вернулись спутники Рокбрюна. Капитан Скубайд повернулся, чтобы уйти, но в последний момент наклонился и быстро шепнул на ухо полковнику:
– Передайте вашим друзьям мои искренние извинения за столь поспешный уход.
– Дядя! – бросилась к полковнику Мадлен. – Какая замечательная музыка! Я и не представляла, что здесь будет так весело!
В четыре утра, когда праздник уже закончился и появились первые проблески зари, полковник с семьей вернулся домой. Он оставил машину на улице и пошел по тропинке к своему магазину.
– Пьер, ты даже не зайдешь в дом? – крикнула ему вслед мадам Рокбрюн.
– Я скоро вернусь, – ответил полковник. – Только схожу проверю, все ли в порядке в магазине.
Он пересек дорогу и подошел к дому. Звезды на небе уже потускнели. Через окна магазина был виден свет. Рокбрюн всегда оставлял лампочку включенной, чтобы проезжающие патрульные полицейские могли заглянуть внутрь. Как всегда, он подергал дверь. Она была заперта. Но когда полковник доставал из кармана связку ключей, он уже знал, что в магазине что-то произошло. Рокбрюн зашел в демонстрационный зал, щелкнул выключателем и сразу понял, что случилось.
Часов не было. Вершина его карьеры антиквара, великолепный позолоченный хронометр, изготовленный Генри Мартино для Короля-Солнце, этот уникальный музейный экземпляр был украден.
И снова полковник понял, вернее предугадал, что произошло, раньше, чем его взгляд опустился на пол, на то место, где вчера стояли часы. Там лежал белый конверт с короткой надписью: «ЛИСУ». Он взял его в руки. Конверт не был запечатан. Полковник вытащил тетрадный листок и прочел:
«Мой дорогой Лис. Нам показалось, что ты очень плохо себя вел. Мы всем сердцем поверили, что ты предложил нам теоретическую задачу, как совершить ограбление века – унести с Августовского бала драгоценности на пятьдесят миллионов долларов. И нам, твоим друзьям, четырем старым экспертам, эта игра показалась очень интересной. Мы старались изо всех сил, чтобы найти нужные решения. Будь у нас времени побольше, мы бы разработали абсолютно надежный план. Но когда твои весьма выразительные слова и жесты показали, что ты считаешь нас способными реально планировать все это, включая убийство невинной девочки, планирование из забавной игры стало чем-то более серьезным. Мы даже заподозрили, что ты действительно хочешь провернуть это дело. Только в самом конце стало ясно, что ты просто проверял нас, убедил себя в нашей виновности и теперь собираешься тем или иным способом нас заложить.
Вскоре мы поняли, что ты шепнул капитану Скубайду, потому что через три дня после нашей воскресной беседы за нами было установлено наблюдение. Это продолжалось до тех пор, пока самому тупому из полицейских не стало ясно, что мы занимаемся только своими делами и невинны, как белоснежные новорожденные ягнята.
Тридцать лет назад мы бы казнили тебя, дорогой Лис, за это предательство. Но, посоветовавшись, мы пришли к заключению, что ни один из нас не стал с тех пор моложе и что стареющие мозги уже не могут нести полную ответственность за исходящие от них директивы. Мы договорились считать, что ты действовал в состоянии временного умопомешательства; К тому же мы все тебя очень любим и я уверен, потом жалели бы, что поступили с тобой так жестоко. Однако ты должен быть наказан, поплатиться за то, что играл чувствами старых друзей. Поэтому, как ты заметил, мы унесли твои часы.