Удостоверившись, что тот спустился в свой полуподвал, он отправился на поиски шефа и нашел его во дворе. Патрене стоял у горки кирпичей и что-то кричал рабочим-туземцам. Ловко лавируя между обломками кирпичей, Торболи пробрался к нему.
— Торторелли настаивает на освобождении арестованных.
— Уже сделано.
— Чудесно. Значит, теперь здесь он командует.
— Полицейский комиссар сам распорядился их выпустить.
— Ну, что ж. Остается только поздравить Торторелли с успехом. Теперь все ясно. Он — агент правительства. Нам нужно срочно подумать, как с ним бороться.
— Почему ты все время говоришь во множественном числе: нам, нам? Хватило же у тебя совести украсть документы у своего друга. Да, да, друга, ведь я тебя, можно сказать, из грязи вытащил!
— О чем ты? Это все работа проклятого Торторелли. Неужели ты ему поверил?
— Каким образом он мог выкрасть документы? Если только он не робот, подосланный правительством…
— Какой еще робот? Не мели чепухи. Робот, который спит с Кьяри. Тут не может быть никаких сомнений — он правительственный агент. Нужно прижать его к стене. Либо мы сговоримся, либо…
У ворот в терракотовых вазах стоят цветы. Нет ни записки, ни визитной карточки. Бенедетто любуется красками широких бархатистых лепестков. Затем открывает ворота и осторожно, одну за другой, вносит вазы во внутренний дворик. Конечно, это Неена. А ведь к освобождению Стильмара он непричастен. Подарок за добрые намерения. «Надо бы и мне завести садик, посадить цветы. Это успокаивает нервы лучше всяких таблеток», — думает он, входя в дом.
Элиспринт Патрене опускается у самых ворот. Он и Торболи с удивлением смотрят на вазы с цветами.
— Похоже, их только что принесли. Этот негодяй себе ни в чем не отказывает.
— Просто он сбросил маску, — отвечает Торболи и нажимает на кнопку звонка. На пороге появляется Торторелли.
— Какая честь для меня. — Он вежливо кланяется. — Осторожнее, тут стертые ступеньки. Дом большой, но я пользуюсь лишь тремя комнатами.
— Где вы достали такие красивые цветы? — спрашивает Патрене.
— Купил у туземцев. Моя бедная мама мечтала разводить цветы, и вот я…
— Где ваша знаменитая кухня? — перебивает его Торболи.
— Боюсь, вы разочаруетесь, — отвечает Бенедетто. — Лет двадцать назад такие кухни даже в фильмах не показывали, а теперь… Смотрите сами. — Он распахнул дверь. — Старая рухлядь. Вчера она мне такое жаркое приготовила, что я чуть не подавился. Придется ее продать. Я, признаться, люблю вкусно поесть и потому вынужден теперь готовить сам. Хотите мороженого? Это мое фирменное блюдо.
Он снова говорит елейным тоном. Оба гостя положительно не знают, как себя вести с этим дьявольски хитрым гномиком.
— Почему же вы не садитесь? Нет, лучше пройти в гостиную. Там уютнее.
В двух шагах от двери Патрене останавливается и восклицает в сильнейшем изумлении:
— Старинная мебель! Моя жена обожает старину. Мы непременно приедем с ней сюда в другой раз… Когда она прилетит с Земли.
— Почту за величайшую честь.
— Вы знаете, чего хотите, — говорит Патрене. — В наши дни это главное. Старинные кресла — совсем не плохая штука. А мороженое просто отменное. Вот только после него хочется пить.
— Сейчас я принесу вина.
Он исчезает, и Торболи тут же набрасывается на шефа.
— Выходит, он купил все это на мизерное жалованье кибербухгалтера? Теыерь ты сам понимаешь, он — правительственный агент, и нам не сдобровать.
— Он ведет двойную игру. А в таких случаях…
Ему пришлось умолкнуть — в комнату вошел Торторелли, неся в руках бутылки с вином.
— Я на минутку спустился в погреб. Вино натуральное. Но если вы желаете виски…
Он с заискивающей улыбкой поставил бутылки на столик, инкрустированный перламутром, и вынул из бара красные бокалы с Веги.
У Патрене и Торболи невольно вырвался возглас восхищения.
— Они вам нравятся? Примите их в подарок! Красивые, не правда ли?
Оба гостя воспринимают его подарок как замаскированное предложение заключить тройственный союз. Торболи принимается расхваливать великолепный вкус Бенедетто.
— Вы умеете наслаждаться жизнью. И правильно делаете. Кому же еще веселиться, как не холостяку? Я тоже не прочь построить такой же домик. Изредка ужинать с приятной женщиной…
— Но только изредка.
— Конечно, конечно. Вы можете ничего от нас не скрывать, дорогой. Бенедетто. Мы наверняка сговоримся. Как видите, туземцы уже освобождены.
— Да, я знаю. Не желаете ли еще вина?