- Есть ли какие-нибудь новости? - словно не замечая раздражения генерального директора, спрашивает Торторелли.
- Никаких, - бурчит Торболи.
- Надеюсь, вы-то не считаете, что тут поработали бандагалы? Кстати, что, собственно, украли?
- Ничего, ровным счетом ничего, - мрачно отвечает Патрене.
Торторелли расплывается в улыбке.
- Замечательно. Значит, я вовремя подал сигнал тревоги. Но что они все-таки искали? Деньги, секретные документы? Ведь у каждой фирмы есть секретные документы. И часто они оказываются грозным оружием в борьбе...
- На что вы намекаете? - не выдерживает Торболи.
- Вам лучше знать.
- Мне?!
- Разве у вас нет специального архива? А кое-кому это может не нравиться.
- Теперь все ясно, - вырвалось у Патрене. - Кто-то решил завладеть твоими документами, а ты...
- Пропали документы? - с невинным видом спрашивает Торторелли.
- Ничего не пропало. И вообще это не твое дело, - взрывается Торболи. - Возвращайся на свое рабочее место!
- Сию минуту! Я только вот что хотел бы заметить. Возможно, бандитов интересовал электронный мозг. Тогда мы просто чудом избежали страшной опасности. А полиция, как видно, пребывает в бездействии?
- Арестовали нескольких туземцев, - говорит Торболи. Надо же ей выказать свое рвение.
- Простите, но при чем здесь туземцы?
- Разумеется, ни при чем, - отвечает Патрене. - Возможно, в этой истории замешаны каля, хотя...
- Вот их и надо было арестовать! - восклицает Торторелли.
- Э, нет, с кали обращаются очень вежливо, даже чересчур. Расплачиваться, как всегда, придется простому люду. Но если они и невиновны, я лично буду только рад.
- Еще бы! Какой удобный предлог, чтобы арестовать всех недовольных! Но я бы на вашем месте, хозяин, потребовал их освободить. Пусть лучше полиция всерьез займется розысками настоящих воров.
- Поскольку ты пока еще не на моем месте, то возвращайся к себе, и побыстрее, - отрезал Патрене.
Торторелли понял, что сейчас не время спорить, и молча отправился к себе.
Разумеется, он не отвечает за действия полиции, но ему все же очень неприятно, что пострадали туземцы. Он-то думал, что сумеет заранее рассчитать все ходы, свои и противника, а партия, увы, складывается не в его пользу.
- Куда вы так торопитесь, дорогой Торторелли?
А, это опять она, Мирта. Интересно, что ею движет, любопытство или расчет? А быть может, ее подослали эти два бандагала?
- Какой вы занятный, - кокетливо говорит Мирта.
Ну, что ж, он рад, нет, просто счастлив пригласить ее поужинать в ресторан.
Бедный Йорик не наделен эмоциями и не в состоянии оценить по достоинству смелое решение Бенедетто.
- Понимаешь, иной раз ее глаза приобретают желтоватый оттенок, совсем как дженциана, которую я сейчас пью, - обращаясь к роботу, говорит он. - В ней чувствуется стиль. А это для женщины главное... Нет, к дьяволу Мирту, поговорим лучше о моих дорогих бандагалах. Поверь, мне их ничуть не жаль. У судьи не должно быть жалости. Иначе он потеряет решимость, станет похожим на Гамлета. Но, увы, Бедный Йорик, мне так и не удалось остаться равнодушным. Меня это веселит. Я наслаждаюсь их страхом. Посмотрел бы ты на них сегодня! Жалкие людишки. Но именно жалкие людишки, друг мой, и способны на самую большую подлость. Знаешь, мне даже приятна роль беспощадного судьи. Может, потому, что я почти двадцать лет провел в полном одиночестве? И теперь любая роль кажется мне увлекательной. Например, роль лжеца. Видел бы ты, какие лица были у экспертов "Новой Америки", когда я показал им пластинку! А ведь я и в самом деле могу изобрести новую счетную машину. Она бы очень пригодилась крупным промышленникам, скажем Бессону... Э, кажется, моя совесть начинает ржаветь.
Бенедетто умолкает. Он даже роботу не решается признаться в том, что, когда он смотрел на американца, у него мелькнула дикая мысль. "Ты - нет, а вот я действительно мог бы создать мощный блок против всех промышленников Веги".
О, власть кружит людям голову сильнее вина. Мирту может поразить только титан, хоть рост у него, Торторелли, всего лишь полтора метра. Но какими же подлыми средствами люди добиваются власти!
Он снова вспоминает о туземцах, которые сидят сейчас в тесных и сырых тюремных камерах. "Да, но я-то здесь при чем? Хотел бы я знать, как бы поступили другие на моем месте? Надо мной прежде все смеялись - и земляне, и туземцы. Кто хоть раз пожалел меня?" Но он сам понимает, что его доводы неубедительны, и громко проклинает тот день, когда вздумал заняться философией. Еще Сократ говорил: "Познавши однажды добро, его волей-неволей приходится применять и дальше". Э, кто теперь вспоминает о каком-то Сократе? Он был дикарь, не знакомый ни с антиматерией, ни с парамагнетизмом. Рассуждал о морали... А мораль - это роскошь, она слишком дорого стоит.
- Ну, чего ты стоишь как истукан? Дай мне еще вина.
И тут робот сказал:
- На сегодня хватит.
- Что значит хватит? Я хочу пить.
Он протянул бокал дрожащей рукой и жалобно захныкал:
- Робот и тот перестал мне подчиняться. Ты тоже не любишь меня.
Робот бережно, но твердо взял у него бокал.
- Степень опьянения превышает допустимый предел.
- Но я хочу забыться, Бедный Йорик.
- Если Бенедетто отчаивается, значит, он устал. Он отдохнет, и завтра жизнь снова ему улыбнется.
Это его собственный голос, спокойный и невозмутимый.
- Бенедетто лучше других, он может взирать на мир с иронией сильного духом. Ступа времени перемелет всех этих Патрене.
Сработал запрограммированный заранее механизм самоутешения. Бедный Йорик вынимает шприц и делает ему укол.
- Нет, я идиот, самый настоящий бол...
Он умолкает, вскоре забывается глубоким сном, и верный робот осторожно укладывает его в постель.
Они кончили ужинать. Интересно, Мирта и в самом деле рада или же искусно притворяется? А может, ее подослала дирекция? Она глупее, чем он предполагал. Поэтому ему никак не удается понять, что кроется в действительности за ее кокетством.
- Вас интересует, дорогая Мирта, почему прежде я не обращал внимания на свой внешний вид. Вам когда-нибудь случалось видеть альпегов, маленьких ящериц, которые в целях самосохранения умеют мгновенно менять окраску? Так вот, я посылал вместо себя на службу некоего Торторелли в старомодной одежде, и коллеги вначале потешались надо мной, а потом и вовсе перестали меня замечать.
- Чем же объяснить внезапную перемену?
- Надоело бесконечно играть одну и ту же роль. - Бенедетто от души рассмеялся. - Дома или на отдыхе я совсем иной. Надо же когда-нибудь измениться и на службе.
- Как интересно! Где же вы отдыхаете?
Торторелли помолчал, играя серебряной вилкой.
- Обычно на Веге или Антаресе. Ищу красивых темпераментных женщин без всяких предрассудков. Таких женщин немало, но, увы, они равнодушны к любви. Они похожи на роботов, лишены фантазии, искренности. Ничего не поделаешь, серийное производство. Так же как мебель и одежда.
Он облокотился на стол.
- Посмотрите на этот зал. Какое однообразие во всем! Красота должна быть неповторимой. Можно ли сравнивать натуральный шелк с синтетикой?
- У вас, Бенедетто, вкусы миллиардера.
- Я приобрел старинное индийское платье, сари. В нем вы стали бы совсем иной. Но вот только сумеете ли вы его носить?
Он так многозначительно глядит на нее, что Мирте становится не по себе.
- О чем вы говорите?
- Вы правы, оставим эту скучную тему. Знаете, я купил на Веге коллекцию старинных драгоценностей. Подлинная женщина должна носить подлинные драгоценности. Но, быть может, вас и это не интересует?
В ответ она улыбается ему очаровательной улыбкой кинозвезды.
- Увы, я ужасный мот, - тоном закоренелого жуира продолжает Бенедетто. - За двадцать лет я заполнил дом всякими безделушками. Поверьте, это сильнее меня. Стоит мне увидеть красивую вещь, и я тут же ее покупаю.