- Да, в самом деле, город полон вашими приятелями, Дюк!
- Нет, вы ошибаетесь, шериф, - подхватив тон собеседника, возразил Дюк. - Хотя немало ребят приехало издалека, чтобы повидаться со мной. И что же это должно означать?
- А вы еще не догадались?
- Ну что вы, конечно же догадался! Они постараются нашпиговать меня свинцом, правда, если у них это получится. Но ведь когда-то они не были настроены так, чтобы... - И он умолк, стараясь найти подходящее словцо.
- Когда-то - да, - согласился шериф. - Да, прежде любой из них предпочел бы собственноручно надеть на свою шею петлю, только бы не связываться с Дюком. Да, я знаю об атом, Дюк! Но за время вашего отсутствия некоторые молодые люди усиленно тренировались в стрельбе из револьвера. И похоже, они сумели убедить себя в том, что способны обставить вас.
- Итак, сезон охоты на меня открыт. Что ж! Пусть берутся за револьверы, но лучше им постараться свалить меня в тот момент, когда я только появлюсь. Тот, который достанет меня, надолго прославится. Его-то уж точно не посадят! Мало того - еще заработает благодарность общества!
- Но не сами ли вы, - начал шериф речь, - в старые добрые времена объявили об открытии сезона охоты на всех? Разве тогда вы сдерживали свои эмоции или думали о последствиях собственных поступков? Нет, Дюк, проснувшись, первый шаг вы делали с мыслью о том, как бы ввязаться в хорошенькую драчку, и вам это всегда удавалось. Вам было все равно, кого вы подстрелите. Ну и вот, как только донеслась весть о том, что вас выпустили, каждый обиженный вами - оскорбленный, подстреленный, побитый, - все они направились сюда с заряженными револьверами: охота на медведя! Здесь Билли-Гром, настоящее его имя Уильям Хенкок, вы его знаете; он приехал из Биг-Бенда. Он считает, что четыре года тому назад вы поступили не совсем честно, пристрелив его младшего брата, Хилла Хенкока. Приехал и Медведь Чарли из Северной Монтаны; он утверждает, что примерно в то же время вы как-то особенно подло обошлись с ним. Ну и еще многие другие понаехали к нам. Ведь не так давно они спокойно себе поживали, справедливо полагая, что лишены возможности отомстить вам. Но теперь...
- Но теперь они считают, что за три года я потерял класс?
- Да, примерно так.
- Значит, поэтому они выступают так смело, что подняли шум и треск на всю округу?
- Дюк, единственное, что вы сейчас можете сделать, - забыть, что этот городок вообще существует на белом свете. Уходите из Хвилер-Сити и живите как можно дальше от него. Здесь их слишком много!
- Уходить, жить вдалеке? - пробормотал вчерашний каторжник. - А когда я уйду, все кругом будут обрадованно говорить, что я - всего-навсего жалкий трус?
- Убраться подальше от вооруженной толпы - это не трусость, Дюк!
Дюк выпрямился во весь рост. Рядом с шерифом он казался просто великаном.
- Шериф, что-то мне не очень хочется драпать отсюда, - вымолвил он.
Том Аньен испуганно проглотил слюну и умолк. Чтобы как-то скрыть волнение, он взял коробочку с рыболовными крючками и принялся перебирать их. И тут вчерашний каторжник взял из его рук эту коробочку, пересек комнату и вонзил крючки жалами в верхнюю часть рамы распахнутого настежь окна. Потом спокойно вернулся к противоположной стене, мягко переступая, занял наиболее удаленную от окна точку. Шериф удивленно и озабоченно поглядывал на него, иногда переводя взгляд на раскрытое окно с подвешенными крючками. Их хорошо отшлифованные хвостики время от времени вспыхивали золотом в слабом свете керосиновой лампы. Устраиваясь у стенки, Дюк монотонно ронял слово за словом:
- Я не уйду из города, шериф. Я вернулся в Хвилер-Сити с абсолютно мирными намерениями и не собираюсь бежать отсюда. Нет, сэр, я не побегу из города, и пусть они делают что хотят. Причина в том, шериф, - и вас, полагаю, это может несколько удивить, - что мои показания на процессе, над которыми издевался судья вместе с прокурором, присяжными и зрителями, абсолютно правдивы. Я не стрелял в Бада Спрингера. Да, мы немножко поругались. Да, мы готовы были взяться за оружие. Но до настоящей стычки дело не дошло. Дело было в том, что Баду не совсем нравилось, как я с ним общаюсь. И в тот момент, когда мы с ним довольно громко беседовали о взаимных претензиях, кто-то выстрелил в окно и свалил Бада. Эта подлая свинья знала, что нашу беседу слышали многие и что меня точно посадят на скамью подсудимых. Я сам поднял Бада и оказал ему первую помощь. Помните, он обвинил меня в покушении на убийство только на следующий день? Я уверен, что той ночью кто-то навестил Бада, купил его или просто уговорил свалить всю вину на меня. А может, и сам Бад решил, что у него будет больше шансов окрутить Линду, если я сяду за решетку...
Не завершив фразу, он резко повернулся на пятках. Тяжелый кольт, казалось, сам прыгнул ему в ладонь. Шериф совершил бессмысленную попытку ухватиться за свой револьвер, и пальцы его еще старались выудить оружие из кобуры, когда уже отгремели один за другим шесть выстрелов - будто опытная машинистка шесть раз ударила по клавишам "ундервуда". Но не шериф был мишенью Дюка.
Смолкший грохот выстрелов сменил дикий вопль шерифовой жены, впавшей в панику на собственной кухне.
- Я остаюсь в Хвилер-Сити, - продолжил разговор вчерашний каторжник. Я никуда не уйду. Если кто-то из ребят, приехавших сюда ради меня, будет совершенно твердо уверен в том, что хочет меня видеть, передайте: нынешней ночью я намерен как следует выспаться, а завтра вечером приду на большой бал в "Уорнерс Спрингс". И если у них не пропадет желание свидеться со мной, то они смогут найти меня там. Эти шесть крючков передайте, пожалуйста, тем, кто больше всех захочет повидаться со мной.
Закончив речь, Дюк шагнул к окну. В этот момент двери распахнулись, и в комнату влетела шерифова жена.
4. ЗАКЛЕЙМЕН КАК ПРЕСТУПНИК
Шериф, естественно, был сам не в состоянии предпринять какие бы то ни было действия, и потому ему не оставалось ничего иного, как постараться успокоить супругу и объяснить, что лично с ним решительно ничего страшного не произошло, огнестрельных ран и иных телесных повреждений он не получил, и вообще все идет своим чередом. Как только жена удалилась, явились любопытные соседи, привлеченные, конечно же, звуками револьверной пальбы.
Шериф разъяснил им суть происшедших событий и подошел к окну. В верхней части рамы он обнаружил шесть верхних половинок крючков, глубоко воткнутых жалами в дерево. Нижние части крючков были начисто срезаны пулями; петельки крючков, к которым привязывается леска, были унесены ураганным огнем куда-то на улицу. И только при последнем, шестом выстреле рука Дюка, видимо, дрогнула, и пуля слегка поцарапала раму - на древесине, приглядевшись, можно было заметить свежайший след.