- Нужна... сейчас...
- Всегда... нужна... - не менее хриплый с другой стороны.
И эти слова сорвали её с катушек. Впервые в жизни она действительно ощутила себя нужной, необходимой, желанной. Не одинока больше.
Фурия высвободила руки из мешавшего ей платья - братья по какой-то причине оставили его на ней болтаться. На ощупь коснулась тел парней: показалось, что под её ладонями лава, живая и обжигающая. Продолжила движение вниз по телам, ощущая подрагивающие и напрягающиеся мышцы. Когда её пальцы сомкнулись на твёрдых и горячих окаменелостях, два стона едва не оглушили её. В один момент это прикосновение сводит их с ума. Влажный лоб одного уткнулся в её шею. Сухие губы другого впились в её полуоткрытые поцелуем, она ощущала, что у неё в руках нечто живое, нетерпеливо подрагивающее, и её естество хотело ощутить это подрагивание в себе. Ощущение разрастающегося изнутри жара: сомкнувшиеся пальцы двинулись вверх, тела, прижавшиеся к ней, задрожали. Когда она дошла до конца, пальцы её коснулись чего-то невообразимо нежного, чуть влажного. Два отчаянных, перерастающих в рычание, стона. Ею двигала одержимость. Сжала пальцы, обхватывая, чувствуя твёрдую пульсацию прямо в своих руках, размеренно поглаживая, почти не дыша - поверхностно и прерывисто - в отличие от их тяжёлого и глубокого дыхания. Её руки перехватили и буквально оторвали от таких интересных ощущений. Из её горла вырвался стон разочарования.
- Фури! Не шали... - взмолился хриплый шёпот. Странно, но теперь она не могла различить их голоса.
- Мы и так держимся из последних сил. - уточнил второй.
- А вы не сдерживайтесь и меня не держите... а вот то, что я сейчас трогала, это они самые и есть?
Братья заржали.
- Может, развяжем глаза и сама посмотришь?
- Неее, я стесняюсь, а можно я лучше ещё потрогаю? Они такие приятные и необычные на ощупь. - попросила жалобно.
Братья уткнулись ей в груди и сотрясались от тихого хохота.
- А может, дашь нормально лишить тебя девственности? - проворчали ей в грудь и замолчали. Похоже, нашли занятие поинтересней. Фурия выгнулась дугой, когда два жадных рта накинулись на её соски, а нежные руки, пройдясь по животу и бёдрам, вернулись к исходной точке, накрыв её одновременно. Снова шлёпнули друг друга по рукам, причём, это отдалось внизу живота Фурии волной желания.
- Изверги... - простонала она.
Отвечать ей не стали, заняты были дислокацией на местности. Распределяя пальцы, одни легли на клитор, другие скользнули ниже. Ноги братьев вклинились между её коленей, оплетая и раздвигая в стороны... Она мокрая. Для них. Уже не в их мечтах. Не в полубреду. Осознанно.
Один из них не сдерживается, проникает внутрь сначала одним пальцем, застывая. От тесноты и того, как она задыхается. То ли от неожиданности, то ли от плавного движения. Затем - двумя. Она выгибается, запрокидывая голову, упираясь затылком в кровать и собирая раскинутыми крестом руками простынь.
В ней так туго. Немного разводит пальцы, начинает медленное движение внутри... горячая, влажная. Два других, не менее умелых пальца, играют на точке запуска во вселенную. И её тело отзывается на каждое их движение дрожью и стонами. Каждый из них готов молиться вслух, чувствуя отчаянную пульсацию в члене. Они не сдержатся, если она ещё раз застонет, ещё раз заёрзает задом. Им нужно в неё. Сейчас. Всегда. Но сначала её увести за грань. Губы одного отрываются от груди вычерчивают влажными поцелуями свой путь вниз. И девушка вздрагивает, когда его губы смыкаются на её клиторе. Знать, что ты первый так касаешься её, сносит мозг и тебе, и ей. Потребовалось всего несколько движений языка, и Фурия забилась в их руках в судороге. И громкий полустон-полукрик, пойманный другими губами. Сдерживаться сил не осталось, и тот, чьи губы словили её крик, отстранил голову брата и прижался горячим членом ко входу. Брат сменил его, продолжая прерванный поцелуй. Хотел войти медленно и нежно, но когда её тело само подалось ему на встречу, насаживаясь на головку, самоконтроль рухнул. Одно резкое движение, сильный рывок, и он внутри. Её громкий вскрик, и подзатыльник от брата были ему наградой. Не двигался, осознавая: первый. Действительно, первый, слизень залижи! И сделал ей больно.
- Больно? - доносится шёпот брата, сквозь ревущую в ушах кровь.
- Когда зуб выбили, было больнее, - её тихий, смеющийся голос.
- Остановиться? - вновь голос брата, и сердце замерло в ожидании ответа, а член нетерпеливо дёрнулся внутри, протестуя.