Из упражнений особенно удавалось старшему сержанту сымитировать внезапное появление противника. Удавалось всегда после бани. «Справа два вертолета «Хью-кобра!» - орал он в ухо Саше. Саша падал в жидкую грязь после горячего душа. «А кто окапываться будет? Папа-олигарх?» Неплохо получалась отбивка одеяла на койке. С трехсотого раза за день, но неплохо. С физподготовкой поначалу ничего не выходило: Саша никак не мог подтянуться. Но капитан привязал его руки к турнику, и через час Саша сообразил, где зарыты скрытые резервы. Память у Саши была, но она не могла осознать тонкостей. На вопрос: «Что такое антапка?» - память смутилась. Удар под дых привел память в нужное русло, и Саша на всю жизнь запомнил, что антапка - важная часть крепежа на ремне.
Подготовив таким образом Сашу к лишениям, его, спящего, завели в зал, где красовался плакат: «Служи с достойными. Умри достойно!» Старослужащий по прозвищу Шалун дал Саше подзатыльник и пошутил: «Какое слово здесь ближе всего к твоей судьбе?!» При этом все хохотали.
- Не сможешь достойно умереть - Нуф-Нуфу пожалуемся, - пригрозил старший сержант. На это Шалун покрутил у виска пальцем, странно взглянув на товарища.
Утром и вечером громко играла музыка «Любэ». Огромадная, доморощенная колонка стояла около уха Саши. Посему утром его «сдувал» Расторгуев: «Падала земля!…»
На плацу Саша понял, что такое рукопашный бой: «В шею! Голень! Ножом в легкое! Коленом!… В шею!…»
Старший сержант всегда хвалил Сашу, если тому что-либо удавалось. «Второе дыхание открылось!» - улыбался. Редкий раз сам Саша, сумев одолеть полосу препятствий. «Главное, с жопой чтобы это не произошло! - похвалил наставник: - Это тебе не пепси-герл!»
У Саши к этому моменту в мыслях не было спросить: «А при чем тут пепси-герл?»
Интересна была обкатка бээмдэшкой (боевая машина десанта). Сашу связали от греха и разложили в жижу. А БМД ездила туда-сюда минут пять, Саша попадал, правда, между гусеницами. Когда его вынули, Шалун процитировал: «Шок - это по-нашему! Да, олигарх?»
Неожиданно для Саши все закончилось. Не тогда, когда он на мини-учениях с разведвзводом ДШР (роты) напал на засаду и в рукопашной, впившись зубами в берцы (ботинки) предполагаемого противника, заработал несколько серьезных ударов локтем по хребту, а зубы не разжал.
Это случилось через пару-трайку Месяцев, Капитан вызвал папу. Папа все объяснил. Саша не обиделся. Он продолжал спать от усталости стоя.
Папа всех мелочей не знал и, приняв уставшего и потрепанного сына в тех же дорогих трусиках, что и сдавал, спросил: «Понял хоть что-нибудь про жизнь?» «К бою!» - заорал капитан. Сонный Саша брякнулся в грязь, инстинктивно подобрал ветку с обочины и прижал её, как АКСУ. «Вопросов нет!» - моргнул ошарашенно папа.
Вот такая история. Формат главы не позволяет перечислить все тонкости перевоспитания и эмоции «неподдающегося». И не только формат главы.
Валерий доволен. Он утверждает, что сын изменился.
Сын говорит, что некоторые вещи он не знал. Не знал и запомнил.
- Только вот иногда Нуф-Нуф снится, хотя я его ни разу не видел, - подытожил Александр Валерьевич.
А капитана я спросил:
- Отбою нет?
- С каких это щей? - удивился он. - Да даже если бы мы разза-хотели, то, во-первых, верных единомышленников маловато. И, во-вторых, подавляющее количество мам и пап захотят это на словах. И не в деньгах вопрос.
- А иные методы действенные вы знаете?
- Нет, а ты?
Когда я возвращался от капитана, то придумал: а почему в «Кресты» за очень серьезные деньги суток на пятнадцать в штрафной изолятор не помещать некоторых хлопцев? В одиночки, конечно, но на пятнадцать. И воспроизводить им, как оно «все по закону». Понюхает тогда какой-нибудь Сереженька, сынок крутой мамы, доски, которые последние сто лет псиной воняют, да и призадумается. И маме, и государевым людям помощь.
Как они провожают своих в последний путь
Зарисовочка номер раз. 2003 год. Свято-Троицкий собор Александро-Невской лавры. Полдень. Первое ощущение - присутствие на съемках очередного фильма Копполы из его знаменитой саги о «Крестном отце». У ступеней храма седовласые старцы в сопровождении подтянутых юношей, мужчины в строгих темных костюмах с дежурными красными гвоздиками в неслабых кулачищах, потрясающе красивые женщины в траурном черном, молодые, крепко сбитые парни с «конкретной» внешностью.
Все это великолепие оттеняет на второй план небольшую группку родных покойного, некоторые из которых, в первую очередь женщины, утирая слезы, наблюдают за всем этим антуражем с заметным испугом. В отличие от них бабушки-старушки, явно местные завсегдатаи, с удовольствием обсуждают происходящее:
- А гроб-то какой, а? Туда ж два человека поместиться могут. И крышка откидывается - я такого никогда не видала!
- Да ты чё! Когда Старовойтову-то хоронили, помнишь, у ней точно такой же был.
- Ну так то Старовойтову, а этот-то мужик кто такой?
Да, говорят, бандюган московский. Убили его вроде аж прямо рядом с Красной площадью.
- Ужасть, что делается…
Даже такой большой храм не может сразу вместить всех желающих проститься с былым авторитетом. Поэтому многие ждут окончания церемонии на улице, образовав своего рода кружки по интересам. К ним периодически присоединяются вновь прибывающие «коллеги» - в этом случае согласно этикету происходит церемония скорбного объятия (еще один, явно содранный у Копполы, ход). Чуть далее, эдакой россыпью вдоль могилок, рассредоточились охранники и телохранители наиболее важных персон (часть из них по периметру расположилась внутри собора). На удивление не видно представителей милиции и других ведомств, которых это мероприятие интересует исключительно по части службы-, - то ли хорошо замаскировались, то ли все поголовно переоделись в штатское.
Сама церемония отпевания проходит без излишней помпезности, впрочем, как это и должно быть. Хор певчих удивительно красив, но настроиться на возвышенный лад мешают периодически раздающиеся трели мобильников. Однако для переговоров народ все-таки выходит на улицу.
Молодые качки неумело и невпопад, но зато старательно крестятся. Один из них, заметив, что. многие стоят с зажженными свечами, протискивается к церковной лавке, покупает десяток и раздает своей братве. Щелкают зажигалки...
Начинается процедура прощания. Впрочем, желающих на глазах у всех подойти к покойному для последнего «спи спокойно» не слишком много. Те же, кто подходил к гробу, перешептываясь, обсуждают абсолютную неестественность лица покойного. Говорят, что пули киллеров буквально искромсали его лицо, которое уже потом собирали по частям умельцы из морга (вот ещё одна ассоциация с «Крестным отцом» - помнится, нечто подобное было со старшим сыном Дона Корлеоне Санни).
Напротив входа в собор, прямо у чёрного «Кадиллака»-катафалка, расположилась стайка фотожурналистов. Удивительное дело, но их никто не пытается разогнать, а потому вспышки объективов не перестают щелкать. Похоже, журналисты вознамерились запечатлеть на пленку всех участников церемонии, облик которых так или иначе выдает их принадлежность к тому миру, в котором все свой годы крутился покойный…
- Вон, давай снимай, того с тростью, седого!
- А кто это?
- А хрен его знает. Явно бандюган какой-то или в законе…
Впрочем, некоторые участники церемонии, выходя из храма, все-таки стремятся побыстрее проскочить за колонны и скрыться в тени от глаз телекамер. Отдельные личности, пока шло таинство обряда, так и не сняли своих черных очков, а выходя на улицу, тщательно прикрывали свои лица. Кстати, некоторые из них действительно выглядят отнюдь не фотогенично.
Наибольшей популярностью у фотожурналистов пользуются Владимир Барсуков и Денис Волчек. И надо сказать, что они весьма стоически проносят бремя собственной славы. По крайней мере попыток охраны отобрать пленку не наблюдается.
Наконец, в сопровождении церковных служителей массивный гроб выносят и помещают в «Кадиллак». Участники церемонии тянутся к стоящим неподалеку автобусам, часть из них направляется к собственным авто.