- Получается, что у молодых людей, которые книг не читают, а ходят только в кино, создалось превратное представление о творчестве Данила Корецкого. Для них ваш Лис - это только лишь крутой дядька Гоша Куценко.
- Так и есть. И они выходят из кинозала с «Антикиллера-2» со словами: «Ну, Корецкий, ну молодца, ну крутизна», хотя это кино, в принципе, никакого отношения к моей книге не имеет.
- Так, наверное, и в США точно такая же зрительская реакция на упомянутую вами «Войну миров»?
- Но ведь я ратую не за то, чтобы все американцы читали Уэллса. Я за то, чтобы Спилберг прочитал Уэллса, понял Уэллса и, поняв, снял кино так, как это написал Уэллс. А в результате мы имеем очередной голливудский блокбастер, в котором нет сюжетной линии, нет драматургии. Да, собственно, и никакой «войны миров» та м то же нет.
- Ну да Бог с ним, со Спилбергом. Давайте вернемся к вопросу о криминогенном воздействии детектива. Есть мнение, правда, в основном озвучиваемое высокими милицейскими чинами, что некоторые книги и фильмы детективного жанра якобы раскрывают формы и методы оперативно-розыскной деятельности. Далее посыл понятен: бандиты, начитавшись книжек, берут эти методы на вооружение, после чего ментам становится трудно с ними управляться.
- Меня частенько спрашивают: какие отечественные книги, в том числе детективы, вы сейчас читаете? Чаше всего я отвечаю - никакие. Но вот относительно недавно я с большим увлечением прочитал книгу Константинова «Наружное наблюдение». Так вот, это очень интересная книга. Но она же, на мой взгляд, и очень вредная. Можно долго спорить о том, насколько она вредна в практическом плане, но могу сказать, что я в своих детективах оперативную работу стараюсь не описывать. А если даже и упоминаю, то без подробностей. К примеру, я не стану раскрывать, что такое «двойная тяга», «легенда ввода» и т. д.
- И как же вы выходите из этой ситуации? Шифруетесь, используете эзопов язык?
- Просто у меня нет потребности вытаскивать на свет Божий ведомственные тайны: ведь это не самоцель - показать «кухню» розыскной работы. Кроме того, существует профессиональная этика: посвященные люди не говорят о специфических методах при непосвященных, даже если это их друзья. Кстати, у меня был случай, когда литература и практика менялись местами. Реальные сотрудники уголовного розыска провели оперативную комбинацию, которую я описал в романе «Антикиллер-2», и получили положительный результат. Признаюсь, Что узнать об этом мне было приятно. Вообще это всегда здорово, когда ты что-то фантазируешь, придумываешь, а со временем выясняется, что ты попал в самую точку.
- А историю расстрельной команды вы целиком придумали? А если да, то насколько близко попали в точку здесь? (Речь идет о романе «Привести в исполнение», рассказывающем о специальном милицейском подразделении, сотрудники которого приводят в исполнение смертные приговоры. - Авт.)
- Эта история придумана, хотя, в принципе, сам «процесс» происходит практически так, как это и описано в книге. А родилась эта история следующим образом: однажды, ещё в советские времена, мы вышли из ростовского ресторана. Представьте себе, время за полночь, абсолютно пустые улицы - и вдруг навстречу тебе на большой скорости несется автофургон «Хлеб». Вот с этого мимолетного впечатления у меня и начал складываться роман - по пустынным ночным улицам несется хлебный автофургон, он же «спецавтозак»…
- Абсолютно солженицынские ассоциации…
- Точно, я в романе над этим даже поиронизировал - у Солженицына «Мясо», у меня - «Хлеб». Хотя на самом деле на том борту была совершенно другая надпись.
- А какая?
- Не скажу. Так вот. После этого я буквально по крупицам принялся собирать информацию о людях, которые как-то когда-то могли быть причастны к этому ремеслу.
Найти таких людей не так просто, а уж заставить их рассказывать - и подавно (палаческий ореол от него никуда не денешься). Причем получалось так, что чем ближе человек стоял к реальности, тем меньше и неохотнее он рассказывал. Зато всякий раз, когда собеседник говорил много и охотно, на поверку выходило, что он не знал вообще ничего. Кстати, в какой-то момент мне удалось выйти на человека, который ранее был милицейским руководителем, имевшим отношение к подобной группе. Он меня тогда, помнится, всячески застращал: мол, за такую книгу сразу из органов вылетишь. Но как раз в ту пору времена изменились, и вышло так, что именно за эту книгу я получил премию МВД. Такой вот парадокс.
- Ну раз уж мы коснулись сталь щекотливой темы… Я знаю, что вы сторонник возврата смертной казни?
- А её, между прочим, никто и не отменял, это до сих пор действующий институт. И вовсе не мораторий нас сейчас удерживает и не протокол № 6 Совета Европы (к тому же мало кто знает, что он и не был ратифицирован Госдумой). С правовых позиций нас удерживает только решение Конституционного суда, согласно которому смертный приговор должен выноситься исключительно судом присяжных. Но поскольку таковые введены ещё не во всех субъектах РФ, то вроде как и смертный приговор выносить нельзя. Хотя чем ущемляются права, к примеру, якута, который убил несколько человек, но его за это нельзя расстрелять по причине отсутствия суда присяжных в Якутии, я, честно говоря, понять не могу. Тем не менее со следующего года суды присяжных будут везде, и тогда вопрос, что нам делать со смертной казнью, снова станет актуален. Народ, как известно, в большинстве своем «за». К тому же тенденции преступности ныне таковы, что отменять смертную казнь - это все равно что лупить самого себя палкой по голове. Но к какому решению мы в конечном итоге придем - я не знаю.
Для справки: В России первые временные запреты на казнь начались ещё в правление дочери Петра Первого - Елизаветы. В 1744 году императрица отменила наказание смертью, а потом, сославшись на переполнение камер особо опасными преступниками, отправила их в Сибирь с разорванными ноздрями в назидание. Затем Екатерина Вторая отменяла смертные приговоры, вызвав фурор в Европе. После прихода в 1917 году к власти большевики смертную казнь упразднили, так как необходимо было выполнять требования заявленной программы РСДРП. Ненадолго. После войны, в 1947 году, преступников снова нельзя было расстреливать.
До 1950 года. Наконец в 1993 году под давлением крупных юристов и общественных деятелей Верховный Совет внес изменение в законодательство, которое предусматривало альтернативу смерти - пожизненное заключение. В том же году исполнение смертных приговоров было приостановлено. (Напомним, что согласно 20-й статье Конституции РФ смертная казнь законна.)
К 1995 году в стране скопилось столько приговоренных к смерти, что стало ясно - необходимо создавать специальные пенитенциарные учреждения для их содержания (к тому же их негде было держать, так как специальных колоний не было, а предполагаемое одиночное заключение для них не выполнялось из-за нехватки камер). Денег в стране не было, и Борисом Ельциным было принято решение на небольшой срок прервать мораторий на исполнение приговоров. Проще говоря, перебить скопившихся. Сделать это было необходимо до его очередных выборов в 1996 году. На тот момент в питерских «Крестах» на отделении 2/1 находились около шестидесяти смертников. Практически всех пустили в расход. Расстреливать пришлось по паре человек в неделю. Здесь необходимо отметить, что исполнительных тюрем в России не так уж много. Это «Кресты» (в Большом доме никого и никогда не расстреливали), изолятор в Челябинске, известный Владимирский централ и ещё несколько тюрем.
- Не секрет, что один из главных доводов «против» - риск судебной ошибки.
- Это настолько дилетантский подход, что здесь даже и нечего обсуждать. Риск судебной ошибки сродни риску ошибки хирурга, риску ошибки летчика. Но ведь никто на этом основании не запрещает проводить операции на сердце и летать самолетами «Аэрофлота». К тому же сегодня слишком уж много спекуляций вокруг этих ошибок. Тем более что у нас как-то сразу и вдруг все почему-то сделались невиноваты. У меня даже есть такая статья «Время невиноватых». Телевизор включишь, газету почитаешь а кого у нас привлекают? А оказывается, исключительно тех, кого либо подставили, либо заставили, либо оговорили. Словом, все невиноваты. На мой же взгляд, главная проблема не в том, что привлекают к ответственности невиновных, а в том, что не привлекают виновных. Вот в чем все дело.