Серьезные трансформационные процессы наблюдаются и в доселе ортодоксальном мире законников и воровских авторитетов. Последние также вынуждены были адаптироваться к резко изменившимся социально-экономическим условиям. Ветер перемен вызвал раскол и конфликты в традиционном уголовном мире, по сути выхолостив его нормативно-идеологическое содержание. За относительно короткий срок появление новых преступных группировок, специализировавшихся на охранном рэкете, а также растущая капитализация преступных доходов изменили почти все аспекты жизни представителей старого уголовного мира, практически оставив от нее только фасад.
Жаргон и так называемые понятия, которые воры стремились передать или навязать новому поколению преступников, тоже были переосмыслены и адаптированы к новым формам деятельности.
С началом перестройки и распадом Советского Союза молодое поколение воров в законе попыталось возродить уходящую традицию, при этом существенно изменив её содержание. Как известно, до сих пор воровская этика представляла собой своего рода проекцию ценностей и правил тюремной жизни на нормальную жизнь. При этом источником воровского авторитета служили сроки, проведенные в тюрьмах и колониях. Однако тюремная жизнь в наши дни уже плохо сочетается с растущими экономическими интересами уголовного мира: попасть на зону означает потерять контроль над многочисленными коммерческими проектами. Соответственно, тюремный стаж стал сокращаться и понемногу терять свою значимость. С другой стороны, в девяностые стало возможным купить титул вора в законе в сравнительно молодом возрасте, не имея послужного списка и уголовного стажа, - типичный признак разложения для любой традиционной элиты. Если к концу правления Брежнева в СССР насчитывалось более двухсот уголовных авторитетов (законников), то уже через десять лет их стало почти в четыре раза больше. Формально этот титул давал право принимать участие в управлении уголовным миром и криминальным капиталом. И хотя степень уважения к купленному титулу едва ли могла достигнуть прежних высот, экономическое влияние вполне компенсировало этот недостаток.
Меняющаяся функция общака также свидетельствует о возрастающей рационализации воровского мира под воздействием изменившейся социально-экономической среды. Напомним, что «классический» общак функционировал по социалистическому принципу. Предполагалось, что все представители воровской профессии должны сдавать свою добычу или выручку в общий фонд, общак, и получать из него некоторую долю на повседневные нужды. Основная же часть общака предназначалась для того, чтобы «греть зону», т. е. для обеспечения заключенных продуктами, табаком, алкоголем, наркотиками, а также для подкупа властей. Общак также предназначался для помощи тем, кто недавно освободился из мест заключения и первоначально не имел средств. Таким образом, система поддержки заключенных и само знание о её существовании снижали страх перед зоной, смягчали возможные лишения во время пребывания в ней и тем самым повышали степень преданности преступным профессиям.
Как утверждает известная татуировка, «тюрьма - дом родной». Но с появлением возможностей для капиталистического предпринимательства и особенно с развитием банковского сектора все возрастающая доля криминальных ресурсов капитализировалась - вместо того чтобы идти на потребление пенитенциарной системы, общаковские средства вкладывались в существующие банки или образовывали начальный капитал для новых банков, чтобы затем инвестироваться в легальный бизнес (в основном в торговлю и импортно-экспортные операции). И хотя значительные средства продолжали направляться в зону, общаки уже работали не на идею, а на производство прибыли, которая присваивалась их распорядителями, т. е. ворами в законе.
Смерть лидеров бандитской России отразила закат короткой эпохи первоначального накопления, эпохи дикого капитализма, для которой такие персонажи были необходимы. Они более всего соответствовали нехитрой механике бизнеса переходного периода, больше основанного на дележе и продаже, нежели на производстве. Они пользовались слабостью власти, устанавливая свою, восполняли отсутствие законов, жили постоянными переделами собственности, превращали конкуренцию в настоящую войну, мыслили короткими горизонтами. В их жизнях воплотились все черты раннего капитализма, равно как и его обреченность. Энергией и жестокостью бандитов, кровью их и их жертв складывался новый порядок. Но чем дальше складывался этот новый порядок, чем более развитыми и сложными становились рыночные отношения, тем менее всё зависело от силы отдельных личностей. Они превращались в угрозу титулам собственности, стабильным рынкам, капитализации компаний, репутации брендов, имиджу политиков новой волны, стратегическим расчетам новых хозяев.
Не важно, кто и по каким причинам навсегда отошел отдел - из-за шлейфа ли прошлых несведенных счетов, по заказу ли новых: партнеров, а то и просто по изношенности организма. Важно, что история отправила «на пенсию» целый класс, хотя многие его представители и нашли прибыльное место в мирной жизни.
АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Уважаемый Читатель, здесь, на этих страницах мы вынуждены поставить точку. Наша книга завершена. Но, к сожалению, мы не можем сказать, что засим подошла к концу и наша работа, поскольку такого рода исследования можно проводить, развивать и дополнять бесконечно долго.
Изучая былую и новейшую историю российского бандитизма, мы не ставили перед собой задачи полного «географического охвата» и не претендовали на фактологическую всеобъемлемость. Мы всего лишь, по мере сил, старались показать бандитизм как омерзительное явление в его развитии. Продираясь сквозь книжную пыль минувших столетий и сквозь ещё свежие в памяти последние кровавые десятилетия, мы наблюдали за тем, как мутировала российская преступность, как она меняла свои обличья. В ходе этого наблюдения мы подмечали, как иногда на спиралях истории выскакивало что-то до боли знакомое, невообразимо схожее с тем, что мы наблюдаем в нашей жизни сегодня, и как порой рождалось нечто абсолютно новое, принципиально иное, до сей поры невиданное и неслыханное.
В ходе этой работы, возможно, Самой главной мечтой нашего авторского коллектива было то, чтобы книга эта в конечном итоге получилась целиком исторической. Нам очень хотелось рассказывать об этом явлении как о чем-то отстраненно-далеком, о том, что целиком и полностью кануло в прошлое. В таком случае, избавившись от ненужных эмоций, мы могли бы спокойно излагать читателю эту историю, подходя к бандитизму исключительно с позиций исторического журналистского расследования.
Но, к сожалению, пока это только мечта. Ведь несмотря на то, что актуальность проблемы бандитизма в нашей стране уже не столь велика, как это было, к примеру, в разгар гангстерских войн начала-середины девяностых, но, тем не менее, она, проблема, до сих пор есть.
И новейшие события последних дней ( похищение детей в Петербурге, дерзкое ограбление банка в Чите и т. д.) свидетельствуют о том, что некий потенциал бандитизма в стране по-прежнему достаточно велик. И, как это ни печально, приходится констатировать, что при определенном стечении обстоятельств былой «кошмар девяностых» вполне может повториться. Это подсказывает нам сама история. Ведь, согласитесь, ещё лет тридцать назад невозможно было даже представить себе, что нашу страну сможет накрыть волна преступности, по своему размаху сопоставимая с той, что имела место в первые годы установления советской власти. Кто из нас мог поверить, что в конце века двадцатого криминальные сводки из Москвы, Петербурга, Екатеринбурга и других городов будут напоминать сводки с мест ведения боевых действий?