За стойкой с шейкером в руках ходила молодая девушка в белой рубашке и с черным галстуком-бабочкой. Невысокая круглолицая шатенка с безразличным видом скользнула взглядом по мне.
— Добрый вечер, — поздоровался я, присаживаясь на табурет рядом с уже хорошо набравшимся здоровяком. Он угрюмо вертел пальцами стакан из тонкого стекла, на четверть наполненный белой прозрачной жидкостью (подозреваю, что это была не вода).
— Скорее уж доброй ночи, — ответила девушка, ставя шейкер перед собой.
— У вас кофе есть? — спросил я.
— Есть, — ответила девушка-бармен. — Вам какой, натуральный или растворимый?
— Если можно, нерастворимый. — Ставя на стойку термос, я добавил: — Крепкий, сладкий, полную емкость.
— Вы что, нездешний? — Боковым зрением я заметил, как мой сосед после вопроса барменши замер, насторожившись. У меня мелькнула мысль: «Что-то тут не то». Но вслух, зевая, я произнес: — Да, я здесь чужак, был у вас на Урале по делам, теперь возвращаюсь домой. В Москву, столицу нашей родины.
— Один, что ли, едете? — Этот не совсем безобидный вопрос был задан с явно фальшивой, простенькой интонацией.
— Да, — молодецки ответил я и добавил: — Хотите посмотреть Москву? Доставлю с ветерком и комфортом.
Тут встрепенулся мой сосед. Развернувшись полным корпусом, детина дыхнул на меня перегаром и гневно произнес:
— Ты что, к нашим девкам цепляться будешь, козел вонючий?
Несмотря на табачно-водочный перегар и красную морду с вислыми мешками под глазами, завсегдатай бара не был пьян, и еще одна деталь: на голос этого пьянчуги в зале дернулось несколько голов, как боевые кони на звуки армейского горна. Подозреваю, что это не случайность.
Мой сосед ждал ответной реакции, решая, как дальше поступить со мной.
— Извините, не хотел обидеть девушку, — как можно мягче произнес я.
Физиономия соседа скривилась. Как большинство пьяниц и хулиганов, этот тип, по-видимому, любил поучить очкастых интеллигентишек, которые говорят «спасибо», «пожалуйста», «будьте добры», едят вилкой и ножом, а хлеб берут двумя пальцами.
— Ты на кого, козел, наезжаешь? — взвизгнул уже начавший заводиться здоровяк.
Я улыбнулся и негромко сказал:
— Извините, я не хотел вас обидеть.
Это была последняя капля, мой сосед спрыгнул с табурета, ухватив меня за куртку, я уже хотел зарядить ему в дыню. Но завизжала барменша:
— Не надо, прошу вас, не здесь.
Из этой фразы можно было сделать вывод, что она в курсе местных развлечений.
— Выйдем. — Отпуская мою куртку, задира ухмыльнулся, показывая своим видом презрение к моей персоне.
— А это обязательно? — спросил я без особого удовольствия.
— Да, козел, — ответил задира и двинулся к выходу.
Оставив на стойке термос, я направился вслед за ним. За моей спиной раздались звуки отодвигающихся стульев, топот ног. Оглянувшись, увидел, что за нами идут еще четверо мужиков. Они были примерно одного возраста с задирой, да и одеты точно так же: теплые спортивные костюмы, поверх длинные кожаные куртки.
Двигаясь в небольшом отдалении от меня, они громко переговаривались, посмеивались. Один из них звучно стучал кулаком в ладонь. В общем, психологическая обработка будущей жертвы шла полным ходом. Поправляя рукой полы своей куртки, я пальцами коснулся кобуры, отстегивать клапан не стал. Зачем раньше времени разочаровывать людей.
Толкнув рукой дверь, забияка вышел, я за ним. К ночи мороз усилился. Зевнув, я буквально окутался облаком пара и тут же ощутил толчок в спину.
— А ну пошел, — раздался голос сзади. Пришлось слегка увеличить шаг. «Шевроле» стоял в отдалении от бара и был закрыт от взоров пузырем ларька-«батискафа». Это хорошо, по крайней мере не придется тревожить Акулова, он человек служивый, зачем ему эти хулиганствующие элементы. Впрочем, и я не член добровольной народной дружины, но что делать, если так получилось?
Мы обогнули пятиэтажку, в которой располагался бар «Калейдоскоп», вошли в глухой, темный двор, окруженный тремя длинными многоподъездными домами, свет горел лишь в одном из подъездов и на столбе, освещавшем ряд мусорных контейнеров. Контейнеры стояли, прислоненные к забору из трех бетонных плит, сюда меня и привели местные. Я медленно прошел к стене и повернулся лицом к хулиганам. Впереди стоял забияка, за его спиной шеренгой выстроились четверо друганов. Над моей головой со скрипом раскачивался фонарь, играя освещением. Ситуация вызвала у меня усмешку: «Прямо сцена из спектакля о Гражданской войне. Расстрел большевика».