Решение пришло само собой. Идея посетить местный музей возникла спонтанно, когда я увидел «топтуна». Теперь я понял, что первый порыв был верным. В музеях сейчас пусто, и любой филер, сунувшийся за мной следом, будет как блоха на лысине. И вряд ли решится подойти близко, значит, у меня будет возможность побеседовать с кем-нибудь из служащих музея об истории города и, главное, о его расположении.
Из-за поворота показался плоскомордый автобус блекло-оранжевого цвета. В крайнем правом углу лобового стекла был приклеен листок бумаги с жирной цифрой три. Вот и пожаловал мой «маршрут».
Со страшным грохотом автобус остановился перед навесом, я поднялся со скамейки и вошел в салон, следом заскочил еще один пассажир, невысокого роста дядька в темной матерчатой куртке и кожаной кепке. У него было овальное лицо с двойным подбородком, щеки, налитые свежим румянцем. Походка легкая, пружинистая, ясненько, со спортом дяденька дружен. Билетерше он что-то сказал краем рта, она в мгновение посерела и затихла. Без подсказки понятно: это не просто стукачок, а внештатный сотрудник милиции, или, как говорят в простонародье, «тихарь».
Мой новый сопровождающий сел у меня за спиной и демонстративно стал шуршать газетой.
Кажется, весь этот городишко за мной следит. Ну, допустим, не весь, а только несколько человек. Да для такой дыры несколько человек — это вся сеть тайных осведомителей местного отделения милиции. И все ради одного случайного приезжего. Видно, крепко влипли здешние менты, если так перестраховываются. Что делать? Подыграть им или поговорить начистоту с Колодиным? Объяснить ситуацию, даже предложить пару тысяч. Устроим складчину с Андрюхой.
Мысль о деньгах напомнила мне пачку «соток», которые я видел в бумажнике капитана. И слова Акулова, что наш клиент — вице-мэр Хребта, что-то не поделивший с местной милицией. Получается, сам суну голову в пасть тигру, и не только свою, но и Андрюхину. Да и, пожалуй, еще неизвестного мне вице-мэра. Если нас нейтрализуют, вряд ли с ним будут церемониться. Значит, играем до упора бессмертное произведение Николая Васильевича Гоголя.
Автобус, попетляв по узким улочкам городка среди пятиэтажных «хрущоб», выехал на небольшую площадь. С одной стороны за металлической оградой выглядывали голые стволы деревьев, а на арке у входа большими буквами из металла было выведено: «Парк „Комсомольский“». С другой стороны стоял большой одноэтажный особняк с табличкой у парадного входа. Музей, догадался я. Проехав с десяток метров, автобус остановился. Я вышел, за мной вывалился сопровождающий. Глаза его испуганно бегали, еще бы, как тут было поступить? Соблюдая конспирацию, проехать до следующей остановки, а если я рвану в парк или, чего доброго, уйду дворами, что тогда? Теперь он лихорадочно соображал, что делать дальше, коли конспирация нарушена. Ничего не скажешь, непрофессионально. Я сделал вид, будто ничего не заметил, и пошел в сторону музея, мой филер остался на месте.
Музей, к моему счастью, работал, я заплатил за билет женщине у входа, синей, как мороженая курица, и стал знакомиться с экспозицией.
Этот особняк до революции принадлежал купцу первой гильдии Карабанову. В восемнадцатом году особняк национализировали, а самого купца расстреляли за контрреволюционную деятельность. Рядом с плакатом, где сообщалось о судьбе бывшего владельца этого здания, висела большая икона и горела лампада, под которой была прибита к стене бронзовая табличка, где сообщалось, что лампада была зажжена за упокой души зверски замученного большевиками купца и раба божьего.
Дальше шли раздел первобытного строя и до российская эпоха, затем освоение Урала, революция, Гражданская война, первые пятилетки, Великая Отечественная и уже наше время.
Конечно же, меня интересовало «наше время», а особенно внешний облик города (и желательно план). Но чтобы не вызвать подозрений, я начал осматривать постепенно. Быстро прошел экспозиции, рассказывающие об уральских мамонтах и первобытных бомжах, когда-то заселявших здешние края. Потом зал, посвященный освоению недр Урала, зарождающемуся капитализму в России. Затем зал революции и Гражданской войны.
В большой угловой комнате вдоль стен были развешаны картины местных художников, под стеклом на стендах лежали муляжи оружия, какие-то документы, фотографии тех времен. В общем, все как во всех музеях, за исключением лампады. Кроме документов, подтверждающих победное шествие советской власти, тут лежали документы, подтверждающие и обратное. Статьи из теперешних местных газет о зверствах чекистов и продотрядников.