— И что, просто так тебе разрешили сунуть свой пятак в золотое корытце? — удивился я.
— Как бы не так, — усмехнулся Викинг, — не прошло и месяца после цивилизованного налогообложения, как свердловская братва забила мне стрелку. Правда, к тому времени я уже создал свою личную гвардию из четырех бывших афганцев, ну и добыл серьезное оружие. В общем, съехались, не успел я и рта раскрыть, босяки давай шипеть, что те гуси. Пальцы веером, просто страх, ну сломал я им пару пальцев, а мои пацаны продырявили пару машин. Для острастки, вроде разошлись краями. А через неделю боевики Шрама положили двух моих селян, когда те тормознули азера на рефрижераторе «Вольво», чтобы взять налог за проезд. Из автомата в упор…
— Войну объявили?
— Как говорил отец народов, «провокация на границе». — Владис затянулся и выпустил в потолок клуб дыма. — И чтобы эти провокации не переросли в большую войну, их нужно душить в зародыше. Шрам, как все бандиты новой формации, жил шикарно и на виду. Все знали, где он живет, кто его жена, кто входит в его бригаду, где они любят тусоваться. Короче, дождался я, когда Шрам поедет оттянуться в казино, приехал к нему домой… положил трех охранников и увез его пассию с полугодовалым ребенком. Потом звоню Шраму, и теперь я забиваю стрелку. Бандит в ярости, как же, замахнулись лично на него. Собрал всех, кого только смог, и послал на условленное место. Встречу я им назначил на дне песчаного карьера. Хоть немного подумали бы своими куриными мозгами, что едут в мышеловку, нет, мышцы накачали, на курок жать умеют, остальное лишнее. Влетели бандюги в карьер, а там стоят две «восьмерки», и давай палить по машинам. Обе машины были начинены под завязку динамитом и канистрами с напалмом. В море огня сгорели все боевики, даже от их машин остались лишь оплавленные остовы. Я же отыскал Шрама, поговорил с ним, клятвенно пообещал отпустить женщину с ребенком, после чего всадил пять пуль ему в сердце. В лицо специально не стрелял, зачем человека хоронить в закрытом гробу.
Владис замолчал, в комнате наступила тягостная тишина, потом я спросил:
— А ты не подумал, что оставляешь едва родившегося ребенка сиротой?
— А кого волнует, что теперь на моей шее трое сирот? Потому, что их отцов расстреляли бандюги. Нет, совесть меня не мучает. По заслугам и награда.
— Ну а после этого на тебя не наезжали?
— Нет, все осталось в прежних границах. Мне трасса, городским бандюгам — Екатеринбург. Тем более они хорошо поживились на дележе наследства Шрама.
— А с ментами как?
— Тот же принцип — невмешательство. — Улнис затушил окурок сигареты о дно дешевой стеклянной пепельницы и раздраженно произнес: — Черт, когда же сядем за стол?
Махнув рукой, достал из заднего кармана джинсов плоскую флягу из нержавейки, открутил пробку и протянул мне:
— Хлебни, Глеб, за встречу.
Я приложился к фляге, там оказался коньяк, настоящий армянский, ароматный напиток недавнего прошлого. Сделав несколько глотков, вернул флягу, потом спросил:
— Слушай, Владис, чего тебя здесь окрестили Басурманом? Ты ведь вроде не Янычар, а Викинг?
— Дикий народ, — сокрушенно развел руками Владис, — сколько им ни талдычу — Викинг, не нравится Викинг, называйте Варяг, значение одно и то же. Как же, щаз-з… раз не русский, значит, Басурман. И хоть кол на голове теши. В армии проще, приказал — и все тут. А эти святые хлебопашцы только и годятся «носорогов» пугать своими небритыми, опухшими физиономиями.
Хлебнув из фляги, вожак дорожного братства безнадежно махнул рукой: