Сергеич поднялся на ноги, рывком вытащил из спины безмятежного Владика топор и направился ко мне.
Марина вскрикнула и даже вроде бы сделала движение броситься наперерез, но не сделала это. Теперь была её очередь ждать знамений и убеждаться в истине теорий.
Сначала он повалил меня на землю и от души прикладывался по бокам и голове тощими ногами в старых, но ещё крепких ботинках. Я пытался вскочить, врезать ему в ответ, но Сергеич был в эти минуты необычайно ловок. Он пресекал все мои попытки к бунту.
Когда я ослаб, он схватил меня за волосы и подтащил к деревянному поддону, на котором хранились раньше кирпичи. Подмяв мою спину коленями, он схватил меня за руку и объявил:
— Знай, Лёнька, это ты меня до греха довёл. Будь ты посговорчивей, ничего этого бы не произошло. Не хочется тебя калечить, да придётся. Сейчас я буду отрубать тебе по пальцу — это очень больно, я сам когда-то потерял палец под пилой, смотри, — он помахал перед моим лицом ладонью, на которой отсутствовал безымянный палец, — и чем дольше ты не признаешься, тем больше пальцев потеряешь. Прости меня, господи, но я не виноват.
Он прижал мою ладонь к деревянной поверхности поддона и замахнулся топором.
Ну где же знак, струилось в голове, знак, за которым спасение и победа?
И знак свершился. Верный знак, спасительный.
Где-то за нашими спинами раздался выстрел, Сергеич тут же обмяк и секунду спустя медленно осел на меня. Я тут же стряхнул его со спины и вскочил на ноги.
Передо мной стоял Павел Аркадьевич, в вытянутой руке он держал пистолет. Был он какой-то тёмный, синеватый, на плече и груди одежду украшали кровавые пятна, а ещё одно пятно значилось на лбу. Он стоял, покачиваясь.
— Павел Аркадьевич! — воскликнул я, и удивлению моему не было предела. — Вы живы?
— Вряд ли это можно назвать жизнью, — глухо ответил он. — Я поднялся, чтобы не позволить восторжествовать несправедливости.
— Но я видел, как вас убили! Как вам выстрелили в голову!
— Я мёртв, Лёня, — отвечал замогильным голосом бригадир. — Я не человек, я — зомби. Я ожил лишь на пять минут и лишь для того, чтобы исправить ошибку, которую допустил при жизни. Я был слишком горд и высокомерен, мне казалось я выйду победителем из любой ситуации. Я не верил, что меня могут прикончить, потому и не признался, что деньги на самом деле лежали в другом тайнике. Я повёл всех по ложному следу. Я полагал, что смогу выиграть время. А сейчас я не мог допустить, чтобы самый честный и беззащитный человек во всей этой истории погиб ни за грош. Я восстал, чтобы спасти тебя, Леонид! Через минуту я успокоюсь навеки, но прежде хочу рассказать тебе, где лежат деньги. На опушке растёт ещё один кривой дуб. Он не так крив, как тот, под которым мы спрятали деньги в первый раз, но ты его узнаешь. Да вот он! — медленно показал Павел Аркадьевич в сторону не такого кривого дуба. — Деньги под ним. Будь счастлив, Лёня, и не поминай лихом своего бригадира.
Едва закончив говорить, Павел Аркадьевич рухнул на землю.
Марина бросилась ко мне, мы обнялись, а потом вместе отправились выкапывать бабки…
Ничё финал, да? И мне нравится. Да и Марина говорит, что по приколу. Я к чему его сюда вставил-то? Литературным творчеством хочу заняться. Тянет что-то к нему. Понимаю, что моё. Делать-то сейчас особенно нечего, деньги в бизнесе вертятся, времени свободного полно, вот и займусь писаниной. Романы сочинять буду, повести. Глядишь — известным стану.
Если печатать не захотят — говорят, такое бывает — можно самим издательство основать. Марина, кстати, уже заикалась на эту тему. Она ведь тоже тонкая натура и искусство любит.
Ну, а на самом деле всё было конечно не так.
Сергеич замахнулся топором и опустил его на мои пальцы. Отлетели сразу два — безымянный и мизинец. Ладно, что хоть на левой руке — не так жалко. Мне бы, дураку, надо их было потом найти, в тряпочку завернуть, да в больницу с ними заявиться. Глядишь, и пришили бы. Но чего-то ума не хватило.
— Хорошо! — заорал я дурью. — Отдам я тебе половину, отдам! У меня деньги. Только не делай этого больше.
— Нет уж, Лёня, — рычал за спиной Сергеич, — правила изменились. Победитель получает всё! А победитель — я. Так что ты отдашь мне все деньги, если хочешь остаться в живых. Если хочешь, чтобы в живых осталась эта баба.
Я вроде призадумался, но Сергеич снова замахивался топором, поэтому ответ был быстр.